Умирающее общество и Анархія

Опасенія, которыя высказываются относительно возможности исчезновенія в будущей революціи нѣкоторых сторон современной жизни, касаются только таких областей, до которых массѣ нѣт и не должно быть ровно никакого дѣла. Что же касается положительных знаній, то они могут только выиграть от общественнаго переворота. Не будем же останавливаться перед напрасными страхами и примемся лучше с удвоенной силой за разрушеніе существующаго общества, которое держится еще только благодаря лжи и софизмам!

Глава XXI. Что же будет послѣ?

«А что же будет послѣ?» спрашивают нас иногда наши противники, когда нам удастся, наконец, показать им недостатки нашего современнаго общественнаго строя и выяснить, что никакая реформа невозможна при его существованіи, что самыя лучшія из них неизбѣжно, в силу самых существующих учрежденій, обращаются против своей первоначальной цѣли и только ухудшают положеніе эксплуатируемых; что всякая реформа, способная дѣйствительно улучшить положеніе рабочаго, должна для этого измѣнить существующія учрежденія в самых их основах, а так как правящіе классы никогда на это не согласятся, то для ея осуществленія все равно придется прибѣгнуть к революціи.

Но эта революція пугает многих связанными с нею потрясеніями, а потому, вполнѣ признав болѣзненное состояніе общества, они останавливаются перед этим средством к его измѣненію.

«Конечно», говорят они, «может быть вы и правы: общество, дѣйствительно, плохо устроено и должно измѣниться. Что касается революціи, то... пожалуй, я ничего не имѣю против нея... но что же будет дальше?»

«А дальше», отвѣчаем мы, «личностям будет предоставлена полная свобода и полная возможность удовлетворенія своих физических, умственных и нравственных потребностей. Раз власть и собственность будут уничтожены, раз общество будет основано уже не на борьбѣ интересов, а, наоборот, на самой тѣсной солидарности, раз людям не придется дрожать за будущее и постоянно думать о том, чтобы скопить копѣйку на черный день, – они перестанут смотрѣть друг на друга как на врагов, каждую минуту готовых перегрызться из за куска хлѣба или возможности работать на какого-нибудь эксплуататора. Причины борьбы и вражды исчезнут, а вмѣстѣ с тѣм в обществѣ воцарится согласіе.

Будет, конечно, существовать соревнованіе между различными группами – соревнованіе в достиженіи лучшаго, в достиженіи той или другой идеальной цѣли, которая будет все больше и больше расширяться по мѣрѣ того, как стремленія личностей будут находить себѣ удовлетвореніе. Но это соревнованіе будет вполнѣ мирным, потому что к нему не будет примѣшиваться никакого торгашескаго или правительственнаго интереса; тѣ группы, которыя отстанут от других, всегда смогут воспользоваться плодами дѣятельности болѣе передовых.

В наше время существованіе бѣдности зависит от того, что торговые склады переполнены товарами, так что, пока они не найдут сбыта, очень многіе рабочіе остаются без работы и голодают; это одно уже ясно показывает нам всю ненормальность современнаго общественнаго строя.

В том обществѣ, к которому мы стремимся, будет происходить обратное; чѣм в большем изобиліи окажутся продукты, тѣм легче установится всеобщее согласіе, потому что людям не придется высчитывать размѣров своего потребленія; чѣм быстрѣе научатся они производить, тѣм больше будет введено усовершенствованных машин, тѣм меньше будет количество труда, на долю каждаго, и тѣм скорѣе этот труд сдѣлается тѣм, чѣм он должен быть, т. е. необходимой гимнастикой для упражненія мускулов.

В разумно устроенном обществѣ труд должен перестать быть для человѣка тягостью и страданіем, каким он является, благодаря своей чрезмѣрности, в нашем эксплуататорском строѣ. Он должен сдѣлаться ничѣм иным, как одним из занятій в ряду всевозможных других развлеченій и работ – физических и умственных, – которыя люди будут выбирать себѣ сообразно своим склонностям и без которых они постепенно превратились бы в простые пищеварительные мѣшки, что не преминуло бы случиться с буржуазіей, если бы ей удалось упрочить свое господство, и. что уже случилось с одним видом муравьев, которые потеряли способность сами кормиться и умирают с голоду, если возлѣ них не окажется рабов.

«Конечно», возражают наши противники, «все это очень хорошо и ваш идеал, несомнѣнно, – высшій идеал, к какому только может стремиться человѣчество; но что вам ручается за то, что все пойдет так гладко, как вы думаете, что сильные не захотят угнетать слабых, что не найдется лѣнтяев, которые предпочтут жить на счет чужого труда? Если напор толпы не будет сдерживаться никакой плотиной, то кто знает, не окажется ли революція шагом назад, вмѣсто того, чтобы быть шагом вперед? А если она будет побѣждена, то не приведет ли это к застою в идеях на какіе-нибудь двадцать, тридцать, пятьдесят, а может быть и больше, лѣт?