Умид. Сын литейщика

Неподалеку от клетки со слоном, в конце аллеи, был огорожен небольшой пятачок деревянной изгородью. Там, словно в кошаре на летнем пастбище, находились несколько гиссарских овец и обыкновенных коз. Животные лежали, разморенные жарой. Это были самые обыкновенные овцы и козы. И поэтому, наверно, около них никто не задерживался. Ребятишки не удостаивали их вниманием и торопливо проходили мимо. Большинство спешило к клеткам со слоном и со львами. Пустынно на этой аллее. Только вот из-за поворота показался высокий мужчина, посадивший себе на плечи шириной в добрую сажень розовощекого крепыша. Чуть поотстав, за ними шла молодая женщина. Она старалась догнать их и рассказывала, кажется, что-то очень смешное. Малыш громко хохотал. Женщина прикрывалась от солнца газетой, хотя, казалось бы, загорать-то ей больше некуда. Они осмотрели загон с овцами и, заметно разочаровавшись, стали неторопливо удаляться по желтой песчаной аллейке туда, где ютились белые олени. «Должно быть, счастливая семья», — подумал Умид, глядя им вслед. Обернувшись к Хафизе, заметил, что она тоже смотрит задумчиво на них. Поглядев друг на друга, они улыбнулись. Они ни слова не произнесли, но поняли, что думали об одном и том же.

Хафиза быстро отвела взгляд и спросила, покраснев слегка:

— Для чего этих бедных овец заперли здесь? Разве есть такие, кто не видел овцы?

— Может, и есть, — сказал Умид. На полном серьезе сказал. Хафиза не обнаружила на его лице и тени улыбки. — Недавно я иду по улице, и вдруг мальчишка лет десяти выскочил из ворот и кричит, указывая матери на проезжавшую мимо арбу с ослом в упряжке, с восторгом таким кричит, будто космический корабль увидел: «Мама! Смотри, лошадь! Лошадь!.. Лошадь!..» И в крике мальчика столько радости, что мне его стало жалко. Не сказал я, что это не лошадь, чтобы не разочаровывать его. Ребенок ни разу в жизни не видел лошади… Этот мальчик, я уверен, умеет отличить друг от друга марки автомашин. Он, наверно, даже знает биографии космонавтов. А вот лошади не видел…

— Неужели настанет время, что мы домашних животных сможем увидеть только в зоопарке?

— Не думаю, что дело дойдет до этого, — Умид жестом показал на загон с овцами. — И все же я благодарен тому, кто додумался заключить этих несчастных животных сюда…

— Почему? — Хафиза удивленно посмотрела на Умида.

— Потому что здесь никого нет и мы наконец одни. — Он взял ее за руку, притянул к себе и, легонько обняв, поцеловал в уголок губ.

Девушка оттолкнулась от него руками и, залившись краской, торопливо пошла прочь от этого безлюдного места, с трудом удерживая себя, чтобы не побежать. Она не слышала зова Умида, который следовал за ней:

— Хафиза! Ну, подожди же, Хафиза!.. Я ведь не хотел тебя обидеть…

Она вовсе и не обиделась. Просто у нее сдавило дыхание и на глаза почему-то набежали слезы. Странно, казалось бы, что тут такого, а не может выговорить ни слова. Поэтому не оборачивалась и не отвечала.

Наконец Умид схватил ее за руку. Она остановилась. Стояла опустив голову и не смела поднять на него глаз, словно бы не он, а она совершила что-то недозволенное.

— Прости меня, — сдавленно проговорил Умид.

— За что прощать-то?.. — Она уткнулась лбом в его грудь.

Он погладил ее волосы, и они целую минуту стояли так, неподвижно и молча.

— Я сам не знаю, как это случилось… — Умид перевел дыхание.

Она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась.

— Идем посмотрим белых медведей. Они вон там, внизу, — сказал Умид. — Купаются в бассейне. Покажешь карамельку, начинают плясать, выклянчивают.

Хафиза опустила голову, и ее лицо снова опечалилось, а на щеки набежал румянец.

— Мне не хочется. Мне пора уже домой, — сказала Хафиза и тихонечко вздохнула.

Они направились к выходу. Контролер улыбнулась им и сказала:

— До свидания, детки. Дай бог, чтобы привели когда-нибудь своих деток сюда.

Умид кивнул ей, улыбаясь, а Хафиза ускорила шаги.

В трамвае людей было битком. Едва удалось протиснуться на заднюю площадку. Их сдавили со всех сторон, прижали друг к другу. Умид пригнулся к уху Хафизы и тихо зашептал:

— Ты не подумай обо мне плохо, Хафиза… Пойми, ты для меня теперь самый близкий человек. Ближе тебя нету. Я только о тебе и думал все эти дни…

— Конечно же трамвай — самое удобное место говорить об этом, — заметила Хафиза с упреком, поглядев на него исподлобья.

Умид улыбнулся виновато:

— Правда. У меня есть только бабушка, которой больше ста лет, и ты.

— Довольно об этом… Расскажите лучше, что вы в эти дни будете делать?

— Завтра я должен повидаться с профессором Салимханом Абиди… По окончании института я просил меня направить в Сурхандарьинскую область. Там для выпускников нашего института непочатый край работы. Но по просьбе научно-исследовательского института селекции специальная комиссия выделила в их распоряжение трех выпускников. Одним из трех оказался и я…