Умереть под солнцем

13th Умереть под солнцем

Как романтично…

"Jedem das Seine"– надпись на неизвестном языке, являющаяся эмблемой Государственного Верховного Суда.

Принята Правительством Купола, указом от 8 ноября 2036 года.

***

Сколько уже досье прошло через его руки? Он уже давно сбился со счёта. Ничего нового за эти 5 лет. Очередное дело обречённого. Ничего нового, абсолютно.

Жёлтая потрёпанная бумага, наверное, старше Купола лет на 10, если не больше, так и норовящая развалиться на мелкие кусочки в руках судьи. И где только умудряются брать такой раритет?..

Генри Хауз. Чёрт, какой корявый почерк, неужели нельзя уже наконец уйти от формальностей и не писать досье вручную? Хотя, какое ему дело?..

Государственный идентификатор 23111. Обвиняется в нарушении Нормы №21 по "Кодексу Норм и Порядков".

Употребление спиртных напитков… Без шансов. Судья пролистывал дела подсудимых уже больше из чистого любопытства, чем желания пробовать хоть что-то изменить. Да даже любопытство стало той же надоевшей формальностью. Смысла в нём было не больше, чем в желании судьи хоть как-то повлиять на судебный процесс. Или его отсутствии.

Тонкая папка с делом, как можно было аккуратно полетела на левую сторону стола с просмотренными досье подсудимых, но, тем не менее, чуть не уронила всю их груду на устеленный ламинатом пол. Судья не спеша поправил кучу никому не нужной макулатуры и вернулся в монотонное рабочее положение.

Бернард Арлер. Идентификатор 43516. Опять Норма №21. И где они только умудряются доставать алкоголь? Подпольные конторы без дела не сидели, в отличии от служб по надзору за ними. И это, все-таки, опять же не было его делом. Его дело – просто выполнять заданную работу.

В левую часть стола.

Билл Хайз. Идентификатор 20096. Достижение 60 летнего возраста. Судья тяжело вздохнул. Это всегда казалось ему фанатизмом, или он только что обратил на это внимание?

И так каждый вечер. После работы он просматривал дела, уже завтра выносимые на рассмотрение в суде. Будто бы у этих людей есть шанс на помилование, зависящий от вечернего времяпрепровождения судьи. Чепуха…

Имена и идентификаторы подсудимых медленно расплывались в несвязную кашицу, перемешивались с редкими дневными событиями, небрежно и нечётко отпечатавшимися в мозге. Глазные веки наливались свинцом, раз за разом закрывались всё чаще, и судья постепенно начинал клевать носом в расплывающиеся бумаги.

Последняя папка уже не так аккуратно отлетела к своим собратьям, и он плавно облокотился на спинку кресла, давно служившего и стулом, и кроватью. Вот и окончился ещё один день его бессмысленной жизни, если её вообще можно было так назвать. Его должность и работа были абсолютно бессмысленными, занятия в свободное время ещё хуже. Само его существование не питало даже капли логической связи с непрерывным течением событий во вселенной.

В детстве он хотел быть тем, кто внесёт свою долю справедливости в эту жизнь. Судья усмехнулся сквозь дремоту. Сейчас он понимал, что несёт лишь безвыходную смерть обречённым по собственной вине, или же не виновным вовсе. Лишь приближает неизбежную гибель каждого, кто своим поведением хоть чуть выйдет за рамки общественных норм.

Как беспощадный ангел смерти он отбирает у людей всё, что они когда-то имели и за малейшую оплошность лишает их жизни. Беспощадный и беспомощный он только лишь выполнял свою несложную на первый взгляд работу.

Сознание постепенно неслось куда-то слишком далеко. За пределы здания суда, которое он не покидал последнюю неделю, за пределы сектора Юриспруденции, за пределы ненавистного каждому второму и подчиняющего каждого Купола…в царство сладкого сна, позволяющего ненадолго вырваться из окутавших всё тело цепей. Ему, наверное, повезло, что эти цепи окутали лишь его тело, но не разум.

Может быть, он не такой уж и бесполезный, и общество действительно нуждается в… Нём?

Да чёрта с два. Никто не может нуждаться в жалкой пешке правительственной бюрократии, не имеющей права на собственную волю. Он был всего лишь дрожащей тварью в подчинении тех, кто видит необоснованную необходимость в их деятельности. И судья прекрасно знал это. Это почти единственная вещь, в которой он был полностью уверен и бесповоротно убеждён.

Кто-то научил его не волноваться о вещах, которые не можешь изменить. Поэтому, судья лишь покорно смирился со своей должностью, равной убийце, в обмен на спокойную жизнь.

Так было проще.

Он мирно погрузился в благоговейное состояние и приготовился к недолгому наслаждению одинаковыми еженочно сновидениями. До того момента, что мы привыкли называть утром. До момента, когда везде зажгутся ксеноновые лампы воссозданного искусственного солнца.

***

Последнее дело на сегодня. Работа не утомляла его, но, рано или поздно, конечно же, надоедала. Любое дело надоест, если на нем слишком зацикливаться. Тем более не по собственному желанию.