Умереть, чтобы жить

— Еще бы! Он в их дачной компании самый продвинутый в постельных делах был. Такой сервис! И стихи тебе читает, и «Кама сутру» всю на практике демонстрирует. — Алина с удовольствием прищурилась. — Я и не устояла… А ты молодец, что тогда его отшила.

— Я?!

— Он сам так сказал. «Анюта отвергла мои гнусные домогательства. А я и не настаиваю, когда речь идет о наивных дурочках…» Ну, в смысле, невинных девчонках.

— Наивная дурочка — это, точно, я… Пошли, Лина, я же мать не предупредил, что задержусь.

Алина серьезно посмотрела на Аню. — Я вот что тебе, собственно, сказать хотела… Я ж твоя должница… Ну… тогда… обещала при случае за тебя заступиться. Так я серьезно поговорила с мамой. Она обещала, что непременно поможет тебе, если возникнут какие-то затруднения.

— Какие ещё затруднения? У нас все в порядке.

— Да ты не отпирайся! Мало ли что может возникнуть. Ну, с деньгами, с работой…

— Брось ты, Алина… Поезжай спокойно в свою цветущую Боготу, а мы тут как-нибудь перебьемся. Демократию и плюрализм, как говорит Михаил Горбачев, строить будем.

— Плюрализм не строят. Его имеют. Ну, ты меня понимаешь? — Подмигнула Лина.

…Аня не поехала провожать Алину в аэропорт. У неё поднялась температура и болело горло. Лишь смогла прошептать в телефонную трубку пару прощальных слов, а потом улеглась, закутавшись до ушей одеялом, и стала смотреть в серый прямоугольник окна, окропленный дождем. Представила прибытие четы Южных в столицу Колумбии. Корректный господин из тамошнего департамента в посольском автомобиле отвезет их в шикарный особняк с ухоженным садом и голубым бассейном. На открытой террасе, завитой цветущими розами, белеет в благоуханной тени столик с плетеными креслами и колышется на ветру вишневая скатерть. Кругом бархатный лужок, вазоны с пестрыми цветами.

Вслед за темнокожей прислугой Алина обойдет дом, сжимая локоть Дениса. Они счастливо переглянутся в солидном кабинете и надолго задержатся в нарядной спальне с распахнутой прямо на цветущую лужайку стеклянной стеной. Приняв ванну с благоухающей пеной, Алина набросит кружевной пеньюар и томно возьмет у мужа приготовленный для неё бокал вина.

— Ты переутомилась, дорогая, — скажет заботливый Денис Сергеевич, — Я велю подать ужин на террасу. И постараюсь взбодрить тебя.

— Ах, оставь! Мне вовсе не до этого, — Алина увернется от жарких объятий. — Я думаю о тех, кто остался в Москве. — Она устремит затуманенный слезой взгляд в северное окно, словно пытаясь разглядеть за пронизанным солнцем кустом олеандра дождливую столицу Союза. — Ну скажи, милый, почему так несправедлива судьба? Ведь Аня лучше, намного лучше меня. А жизнь у неё не складывается. Бедная моя сестричка…

И она заплачет. Побегут ручейки по бледным щекам, розовому гипюру, по прозрачному хрусталю вздрагивающего в руке бокала, как бежит в Анином окне октябрьский дождь…

Пройдя на цыпочках в комнату дочери, Верочка встряхнула лежащий на тумбочке градусник, легкой ладонью коснулась Аниного лба и выключила счет.

10

Прошло два года. Аня тщетно ждала вестей от Алины. Стало ясно прочитанная книга заброшена на дальнюю полку, чтобы никогда уже не явиться под свет лампы, не зашелестеть страницами, влекущими к продолжению. Все реже представляла Аня, как стала бы рассказывать о своей жизни внезапно появившейся Алине. Рассказ получался блеклым, хвастаться особо было нечем, а выдумывать не хотелось.

В начале, вроде, все складывалось неплохо. Получив диплом, Аня осталась работать в клубе подольского завода швейных машин. Она сразу же набрала две группы — малышей и подростков, а потом к ним прибавились и взрослые. Все рвались танцевать ламбаду, латиноамериканскую румбу, и мечтали о выезде на союзный конкурс в Ленинград.

Ане исполнилось двадцать два и ей часто казалось, что самое лучшее уже позади — комната в заводском общежитии, маленький городок, клубные праздники — вот и все радости. Перемены посыпались снежной лавиной: вслед за распавшимся Союзом рухнули межреспубликанские экономические связи, и подольские швейные машинки оказались совершенно не нужными ни в России, ни, тем более, за рубежом. Инициатива в массах постепенно угасла, клуб опустел. По телевизору вахтерша и две уборщицы смотрели фильмы «про Веронику Кастро».

Аня и три её лучшие ученицы решили устроиться на работу в готовящийся к открытию загородный ресторан. Приодевшиеся девушки произвели приятное впечатление на директора Владимира Григорьевича Пушкарева, а видеозапись с танцевальными номерами, подготовленными некогда к конкурсу, удовлетворили его художественные требования.