Умереть, чтобы жить

«А еще я теперь вижу, что муж твой совершенно не считает нужным делиться с тобой новостями. Ведь эту информацию я тоже получила от частного детектива, следовательно, Бальзанов в курсе. Но тебе, дорогая, ничего не сказал».

Нике с каждой минутой все меньше нравилась вся эта затея со статьей и расследованием — слишком много странностей, слишком много неопределенностей и недомолвок.

— То есть вы об этом не знали? — уклоняясь от ответа на вопрос, снова спросила Ника.

— Да не было этого, что за ерунда? Как можно скрыть сына, да еще такого возраста? Ладно — от нас, но от Сергея?!

— А почему вы думаете, что Сергей Игоревич не в курсе?

— Да потому что он бы точно не промолчал! Уж Лешке… простите, Алексею Сергеевичу точно бы сказал! — рявкнула Людмила, лицо которой неожиданно пошло красными пятнами, и Ника испугалась:

— Вам плохо?

— Нет… неужели… о господи! Нет, этого не может быть… просто не может быть…

Бальзанова схватила сумку и принялась рыться в ней, видимо, пытаясь найти таблетки. Ника растерялась — она совершенно не представляла, как вести себя в случае сердечного приступа, не могла сообразить, чем помочь, как поступить. Но Людмила наконец вынула из недр сумки небольшую косметичку, набитую лекарствами, а оттуда — блистер с белыми таблетками, одну из которых сунула под язык.

— О господи… — пробормотала она, — надо же, прихватило все-таки… Простите, Вероника, что-то я расклеилась… боюсь, что не смогу больше сегодня разговаривать… — добавила она совсем уж слабым голосом, и Стахова испугалась всерьез:

— Может быть, «Скорую»?

— Нет… водителю позвоните, он в переулке припарковался… пусть сюда подъедет, я не дойду так далеко… Его номер первый в списке набранных номеров…

Людмила откинулась на спинку диванчика и закрыла глаза. Ника трясущимися руками взяла лежавший на столе мобильный и набрала первый номер. Едва водитель снял трубку, она затараторила:

— Здравствуйте, говорит Вероника Стахова. Вы не могли бы немедленно подъехать ко входу в кафе, Людмиле Антоновне плохо?

— Минуту, — бросил водитель и положил трубку.

Ника схватила пачку салфеток и принялась обмахивать ими лицо Людмилы. Та облизала губы и неверной рукой расстегнула верхние пуговицы на блузке.

— Сейчас… — бормотала Ника, — потерпите, сейчас водитель… — в эту минуту в кафе вбежал высокий мужчина в костюме и белой рубашке, огляделся и, увидев Людмилу, подскочил к столу:

— Людмила Антоновна, все в порядке, я здесь. Сейчас поедем. Помогите мне, — это относилось к Нике, и та, вынув из сумки деньги, не глядя бросила их на стол и подхватила вещи Бальзановой:

— Конечно-конечно… может, ее в больницу надо?

— Нет, — водитель уже поднял Людмилу на руки и пошел к выходу. — Я ее домой отвезу, в городскую квартиру, а по дороге семейному врачу позвоню, он как раз успеет добраться. Сумку на первое сиденье положите, пожалуйста.

Он открыл заднюю дверь припаркованной прямо у входа машины и аккуратно устроил Людмилу там, потом вынул из багажника подушку в целлофановом чехле, снял его и подсунул подушку женщине под голову.

— Вот и все, дело нехитрое, — объяснил он Нике, закрывая дверь. — Не волнуйтесь, это не впервые, я знаю, что делать. Всего доброго.

— До свидания, — механически сказала Ника вслед тронувшейся машине.

Глава 26 Если тебя кто-то ждет…

Одиночество — это неутоленная жажда мечты.

Кобо Абэ, писатель

Дома ее ждал уже один Дмитрий — оказывается, у Андрея был еще вызов к клиенту, и он, оставив на столе три листа подробных объяснений для Ники, уехал. Рощин же в одних джинсах стоял у раковины и чистил картошку. Когда Стахова вошла, он, выглянув в коридор, сочувственно спросил:

— На тебе лица нет. Случилось что-то?

Ника с трудом скинула кеды, прошла в кухню и упала на стул, потянувшись к бутылке минеральной воды:

— Вот ты врач же?

— Ну, вроде того, — откликнулся Дмитрий, продолжая ловко «раздевать» картофелины и бросать их в стоящую рядом кастрюлю с водой.

— Вот скажи — от неожиданной новости у человека может случиться сердечный приступ?

— Если новость эмоционально сильная — то запросто. Так что все-таки случилось?

— Да поделилась я опрометчиво одной информацией… — сделав два глотка, Ника отставила бутылку. — И, как поняла, информацией весьма неожиданной — настолько, что женщина едва в обморок не упала, валидолом заесть пыталась.

— Ну, это не очень удивительно. Женщины вообще эмоциональнее все воспринимают.

— Я просто не понимаю, как… — Ника взъерошила волосы, снова собрала их и завернула в пучок, сунув в него вместо шпильки лежавший тут же на столе карандаш. — Вот скажи — как люди могут общаться семьями много лет — не год, даже не пять — десятки! И при этом не знать некоторых вещей друг о друге? Мне кажется, что я о тебе знаю больше, чем они…

— Ну, мне скрывать нечего, поэтому я и сам рассказываю, и на вопросы отвечаю, — усмехнулся Рощин, — а им, может быть, есть что скрыть, даже от близких. Или деньги большие замешаны — тогда вообще о дружбе речи нет.