Умеешь хранить секреты?

― Это приятно слышать. На одну головную боль меньше. Потому что тут, по всей видимости, ― мать с тяжёлым вздохом перевела взгляд на сына, выковыривающего из ломтя белого хлеба сердцевину, скатывая её в шарик и точным выстрелом пуляя Вишне в голову. ― Дело в конец запущенное. Детский сад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― Я тебе щас пальцы в обратную сторону выломаю, ― шикнули на него, швыряясь в ответ скомканной салфеткой. Правда та даже не долетела до цели.

― Что у тебя с глазомером, тупица? ― хихикнул Костя. ― Любовь отупляет? Марк, ты подумай получше, нафиг тебе такое чудо? Ещё не поздно сбежать.

Скрипнули ножки стульев. Марк в равной мере с удивлением и интересом наблюдал, как брат и сестра начали наматывать круги вокруг длинного стола. Одна пыталась догнать, чтобы дать подзатыльник, а другой со смехом убегал. Игра велась явно не в первый раз.

― Закрой рот, глиста в разрезе! ― шипела Вишня.

― От глисты слышу!

― Не, ну правда! ― не унимался Костя. ― Так не скажешь, но она дикая истеричка. У неё там, ― он красноречиво покрутил у виска. ― Точно где-то что-то сдвинуто. А ещё она дерётся и кусается! И у неё ноги воняют, ― последнее было сказано театральным шёпотом за прикрытыми ладонью губами, правда таким шёпотом, что это без проблем услышали бы и на другом конце комнаты.

Вишня попыталась отвесить ему пинок, но промахнулась.

― Я всё слышала, придурок!

― Правильно. Для того вслух и сказал.

― Я тебя задушу!

― А-а-а!!! Убивают! А я ещё так молод! ― декорации спектакля сменились: Костя бросился наутёк в сторону лестницы. Нападающая не отставала. А дурной братец всё продолжал верещать. ― Звоните срочно в полицию! Нет, лучше в психиатричку! У кого-нибудь есть смирительная рубашка!? Заберите от меня эту сумасшедшую!!! ― они скрылись за стеной. Через несколько секунд раздался характерный грохот, как если бы кто-то кого-то повалил на пол. ― А-а-а!!! Она царапается! Теперь я тоже стану бешеным!

― Только попробуйте разбить мой фикус! Оба будете стоять в углу до обеда! ― сердито предупредила мама, как ни в чём не бывало продолжая дожаривать глазунью.

Завтрак Марк доедал под визги и писки. За стеной словно мыши шебуршались, причём мыши, забравшиеся в пакет чипсов, судя по звуку. На шум из спальни вытек довольно потягивающийся отец, спокойно перешагнувший через детей, валяющихся у подножия лестницы. Чмокнув жену, он уселся за стол в предвкушении завтрака и только тогда увидел названного гостя.

Пока Исаев и глава семейства Багровых обменивались любезностями, по которым становилось понятно, что о ночных посещениях была в курсе только чутко спящая мама, Вишня и Костя закончили вытирать пол. Будто не они только что обоюдно выдирали друг у друга волосы, брат с сестрой абсолютно спокойно уселись обратно за стол и продолжили важный процесс пищеварения.

Решив, что с Марка на первый раз достаточно общения с её чуток ненормальной семьей, Вишня поспешно переоделась и утащила его, из врождённой вежливости помогающего мыть посуду, из дома. С этой минуты можно было считать, что их первое официальное свидание считалось открытым.

Блуждания по городу за ручки, перекус в ближайшем фастфудовском ресторанчике (на свежем воздухе аппетит нарастал зверский), катания на качелях на детских площадках (под укоризненный взор яжмемамашек), много болтовни и совсем немного поцелуев. Исаеву не нравилось светиться перед посторонними, так что приходилось нырять в укромные улочки домов-колодцев или в тень парковых аллей, чтобы уединиться.

Вишня с визгом и диким хохотом проносилась мимо прохожих, испуганно соскакивающих с тротуара и сердито провожающих взглядом девичью удаляющуюся фигуру ― это Марк учил её кататься на скейте (тот, как оказалось, всю ночь простоял на террасе. С ним подмышкой было совсем неудобно забираться на второй этаж). Получалось не очень.

Стартовала Багрова красиво, но на первых секундах свободного лавирования начинала терять ориентацию в пространстве и красиво летела носом вперед с криком больной чайки. Пару раз даже приземлилась на колени, но серьёзных травм избежала.

Исаев задорно смеялся, по десятому кругу терпеливо объяснял, как нужно согнуть колени и расставить ноги, чтобы придать телу маневренности, и с нежностью наблюдал за Вишней. Ему нравилось, что она не боялась казаться простой, смешной, а порой и забавно нелепой.

Даже сейчас: красная, взъерошенная, вспотевшая, пыхтящая от перевозбуждения ― эта естественность была красивее любой напускной привлекательности. Она делала её… настоящей. Наверное, именно это и притягивало Марка.

Да много кого. Полину, Бабочку, Веню… половину их потока. Вишня и сама может не знала, но он то слышит разговоры, когда все думают, что он в наушниках. Удобно притворяться отшельником: слышишь и видишь всё то, что обычно не говорят в глаза.