Ум обреченных

Правительственно-пропагандистский аппарат всегда штамповал мораль для стада. Но то, что люди, считающие себя интеллектом и совестью нации, искренне исповедуют и насаждают прагматическую стадную мораль, – вот это наводит на грустные размышления. Это говорит о том, что идеология не штампуется искусственно – а отражает объективные социальные процессы. А комар почти не дышит, еле лапками колышет… сдох?..

Восемнадцатилетний пацан, взятый в армию, должен по приказу убивать того, кто ему ничего плохого, может, не сделал. Но если он убил без приказа последнего изверга – мы его закатаем в каторгу. Увы – таковы законы системы, государства, без которого люди жить не могут. Но хоть скажите, что по справедливости парень, убивший изверга, прав, и поступил хорошо, нравственно. Хрен!

Тот, кто ставит мораль в услужение закону – не только мерзавец, но и дурак. Место барана – в хлеву, и не надо жалеть баранов, когда их ведут на бойню – они одобряют эту жизнь.

Хороший политтехнолог заслуживает уважения. Тот, кто клюет на его удочку – не заслуживает звания «разумного».

Сегодня «либерал-гуманисты» требуют от нас отречения от морали всех тех, кто в предшествующие тысячелетия убивал негодяев и убийц не по санкции и приказу, а велению сердца, души, морали, долга, Бога. Как вам понравится, если Робин Гуда и д’Артаньяна объявят фашистами – они могли (без приказа! без санкции! без суда!) убивать негодяев, насильников и убийц. Граф Монте-Кристо – фашист! Онегин и Печорин – фашисты! И Дантес, убивший Пушкина, – фашист, но еще ужаснее то, что Пушкин чуть не убил Дантеса, и только благородные, но отсталые представления о дворянской чести оправдывают его, а у нас таких представлений нет, и нас от клейма фашиста, если говоришь, что негодяя надо убить, тебя уже не спасет ничто. Пушкин был отсталый, а мы передовые, мы либералы и гуманисты.

Культура жизни, не включающая в себя культуру смерти, – ущербна и искажена. Ты должен знать, что тебя ждет, и должен уметь принять это и сделать это. Насколько ты сумел реализовать себя – настолько ты остаешься в этом мире, так блюди себя до конца. А мы, вместо того чтобы крепить мужеством дух человека, продляем мучениями его жизнь.

Отсутствие культуры смерти – это показатель бездуховности цивилизации. Такие-то дела.

Давным-давно известно: о человеке надо знать три вещи – как он родился, как он женился и как он умер. Наша ханжеская эпоха отработала формулировки: «скоропостижно», «после тяжелой болезни», «после тяжелой продолжительной болезни», «трагически». Но подробности смерти – не нездоровое любопытство. Смерть – акт настолько значительный, что подробности увеличиваются, как под микроскопом. Ибо это – подробности «момента истины», главной из экстремальных ситуаций, когда в человеке обнажается суть и, после отбрасывания физической оболочки, становится виднее и понятнее главное, что было в нем. Недаром ведь только после смерти можно полностью и верно оценить человека и его дела.

Смерть – такая же часть жизни, как и все остальное, просто это последний этап, а концовочка всегда особенно важна и многое может решить. Фигово жил, но хорошо умер – и люди такому много прощают и оценивают после смерти иначе.

Врачи затурканы, священники затурканы, у всех конвейер и диспетчеризация процесса: родня в горе, а остальным наплевать. Что делать?

Да с самого начала жизни показывать человеку, что смерть – дело житейское, и дело важное, и смотреть на нее надо открытыми глазами. И заслуживает она серьезнейшего отношения, а избегать этой темы глупо и вредно. В одиночестве, незнании и неопределенности предоставленный сам себе и своим страхам человек так и проживает всю жизнь с легким (или нелегким) неврозом, боясь прикоснуться к черной двери и растравляя тот «беспричинный страх и трепет», на котором возвели свою постройку экзистенциалисты и который был в принципе чужд самураям, а также римлянам, гуннам, викингам, монголам, и всем прочим, кто умел заставить дрожать этот мир.

40 тезисов в осуждение убийцы

О ком речь

Под убийцей здесь понимается тот, кто признан судом виновным в убийстве без смягчающих обстоятельств. Убивший из садистских склонностей, или из корысти, сознательно, с обдуманным намерением. Не из ревности, не в состоянии тяжкого душевного волнения, не по неосторожности, а также не из мести за близкого убитого человека. Он должен быть судим только судом присяжных, и все сомнения в доказательствах трактуются в пользу обвиняемого.

Обозначение проблемы

1. Современный Закон цинично подменяет понятия «человек» и «убийца». Декларируя: «Право человека на жизнь священно» применительно к убийце, он имеет в виду в конкретном случае не жизнь жертвы или любого человека, но именно убийцы. Имеется в виду, что Государство – а через него народ, общество – не имеет права посягать на жизнь убийцы. Тогда следует сформулировать прямо: «Право убийцы на жизнь священно».