Улыбка Стикса (СИ)

Платить панической эвакуацией. Бессистемным бегством. Никакого плана, очередности, порядка. У всех в голове только одна пульсирующая мысль: бежать самому и близким. В мешок самое ценное: патроны, спораны, готовый живец. Все остальное можно и потом добыть или найти. Сейчас же только бежать, уезжать, уползать из проклятого тумана. Никто не знает скорости перезагрузки. Известно только, что не успеть — это означает либо погибнуть, либо стать безумным человеком-овощем с высохшим мозгом, что то же самое, что погибнуть, только с маленькой отсрочкой.

Ещё вечером ты — хозяин жизни, у тебя большой магазин, дом. На тебя работают несколько человек. Опытные группы сталкеров добывают тебе все, что необходимо для бизнеса. Двери руководства стаба для тебя открыты. Тебя знают и уважают. Ты, сытно поужинав, приняв ванну и растянувшись на шелковом постельном белье, на огромной итальянской кровати, предаешься чарам Морфея. Потом бах… И вот ты уже, тяжело дыша, бежишь по улице, отталкивая прохожих и спотыкаясь о брошенные кем-то на дороге вещи. Ты обгоняешь начальника охраны стаба, который уже и никакой не начальник вовсе, а тебя отталкивает, чтобы пробежать первым, твой бывший продавец.

Рим пал. Никто не стал выяснять, сколько тогда погибло народу. Всем, собственно, было наплевать, да и не до того. Сначала отбивались от тварей, которые всегда подтягивались к перегружаемым кластерам за свежей добычей. Потом, разбившись на группы по интересам, разошлись в разные стороны. Тот, кто еще какое-то время оставался вблизи бывшего Рима, через пару дней увидел, как все на новом кластере начало терять природные краски. А еще через два дня, утром обнаружил, что и дома, которые перенеслись с перезагрузкой, и деревья, стоят антрацитово-черные.

Глава 3. Лагерь.

01.00

— Ну что ты ломаешься? Девочка что ли? — Иван раздраженно толкнул плечом сидящую рядом Римму, которая пыталась удержать руку мужчины, настойчиво пробирающуюся ей под платье. Вторая его рука, крепко охватившая ее талию, удерживала молодую женщину на месте.

— Я не хочу так, — она вновь попыталась отстраниться, но рука мужчины была сильнее.

— Как «так»?

— Вот так, на лавочке, в лесу, «по-быстрячку», — она явно перекривляла ранее услышанные от него слова.

— Ну ресторана с омарами тут нет. И ближайший цветочный магазин за пятьдесят км. И ухажерством заниматься не с руки — все ж на виду.

Шесть дней назад Римма Козакова приехала в организованный в сосновом лесу возле села Сосновка лагерь для «трудных» подростков. Ей тридцать два, шесть лет не замужем, детьми не обзавелась, кота нет, цветы поливает соседка. Предложение областного Комитета по делам семьи и молодежи, провести два месяца на природе, вырвавшись из городской обыденности и духоты, она приняла сразу.

Лагерь расположился в сосновом лесу в шестидесяти километрах от областного центра. В первую смену на 45 дней заехало 156, собранных со всей области, трудных подростков от 12 до 16 лет. Их разделили на несколько отрядов по возрасту и полу. Девочек было намного меньше — два отряда по двадцать пять человек. Старшим вожатым и воспитателем был Иван Васильевич Талин, крепкий, высокий мужчина 55 лет от роду, большую часть своей жизни служивший в армии, а после её сокращения, до выхода на пенсию, служил в исправительно-трудовой колонии.

Лагерь он попал «по блату» — его сестра была заместителем председателя областного совета.

С первого дня знакомства Иван Васильевич оказывал ей знаки внимания, был вежлив и обходителен, постоянно отпускал комплименты.

А сегодня, незадолго до отбоя, предложил прогуляться к реке. Но романтичной прогулки вдоль реки не получилось, опустился сильный туман с приторно кислым запахом. Решили возвращаться ближе к лагерю.

Прогулка затянулась, но сразу как-то свидание не задалось. Видимо, пользуясь отсутствием посторонних взглядов, обходительность и интеллигентность Ивана Васильевича, ушли на второй план, а на первое место вышли похоть и пошлое хамство.

Уже несколько раз ей приходилось убирать его руки, которые пытались залезть под платье либо схватить за грудь.

— Вы видите, что в лагере нет света, Иван Васильевич, — несмотря на неоднократные предложение старшего воспитателя, она не могла выйти в общении с ним «на ты», — наверное, что-то с подстанцией. Давайте возвращаться.

Римма быстрым шагом направилась к слегка различимым в темноте воротам лагеря. В это время из темноты раздался звук разбившегося стекла, а за тем несколько детских криков.

— Твою ж мать! — мимо, обгоняя ускорившую шаг Римму, пробежал Иван Васильевич. Она тоже перешла на бег, ориентируясь по его желтой футболке, видневшейся впереди.

Территория лагеря была поглощена тьмой, высокие деревья, окружающие его территорию, практически скрывали небесные светила.