Улыбка пересмешника

— Это невозможно рассказать. Знаете, я хорошо запомнила вот какой момент: утром накануне их отъезда я подкрашивалась перед зеркалом и сказала Кириллу, что по их возвращении приглашу Сеню на пироги. Он ответил: «Само собой! — и добавил: — Сенька любит с рыбой, порадуешь его». И улыбнулся. Я видела его отражение, хотя муж стоял ко мне спиной — напротив него была стеклянная дверь. Даже тогда мне стало не по себе от его улыбки. Это был оскал хищника. Сейчас я вспоминаю его улыбку и понимаю, что она лучше всего остального говорила о том, что мой муж собирается сделать. Но ведь это смешно называть доказательством, не так ли?

— Смешно, — согласился Бабкин. — Что-нибудь еще?

— Ничего, что было бы важнее той улыбки. Все остальное в том же роде.

— Зачем вашему мужу понадобилось убивать приятеля? — повторил Бабкин.

— Я не знаю. Это вам придется выяснить. Нет-нет! — Она подняла руку, видя, что Илюшин собирается что-то сказать. — Я отдаю себе отчет в том, что моя задача кажется невыполнимой. Сначала дослушайте до конца, потом принимайте решение. Хорошо?

Макар кивнул.

— Так вот, я ничего не знаю об отношениях моего мужа и Сени. Но зато знаю, где он спрятал тело.

— Тогда зачем вам мы? — не удержался Бабкин.

— Потому что я не собираюсь бегать с лопатой по лесу площадью полтора квадратных километра, — невозмутимо ответила женщина.

— Значит, вы уверены, что тело в лесу?

— Да. Дело в том, что еще до выхода Головлева из тюрьмы мой муж однажды взял меня с собой на рыбалку и показал место, где они с Сенькой устроили шалаш. Это в трехстах километрах от Москвы, возле крошечной деревушки, на одном из притоков Волги. Посреди него есть небольшой остров, добраться до которого можно только на лодке, да и то нелегко — река неширокая, но течение очень быстрое, и даже встречаются места, где лодку кружит, будто в водовороте. Сам остров густо зарос ивами и соснами, и там Сеня с Кириллом когда-то соорудили шалаш — настоящий, не подростковый. Это было их убежище. Думаю, муж пожалел, что отвез меня туда, потому что раньше о шалаше знали только они одни: жители из деревни вряд ли перебирались на остров, да там почти никто и не живет. Как бы то ни было, после он никогда не звал меня на рыбалку и не вспоминал о том, что мы приезжали туда, словно надеялся, что от его молчания и я все забуду.

Мой бывший муж хитер и злобен. Они наверняка приехали на свое обычное место и даже, наверное, пару дней рыбачили. Но потом он убил Сеню и спрятал его тело, а раз они были на острове, значит, он его там закопал — других вариантов нет.

— Утопил, — Бабкин пожал плечами.

— Нет. Кирилл слишком осторожен. Тело могло всплыть, его могли увидеть случайные ныряльщики — ничего нельзя исключать. В конце концов, они могли оказаться не единственными рыбаками в тех местах. Нет, я уверена, что он его закопал.

— Сколько лет назад все случилось?

— Восемь.

— За это время труп истлел до костей. Его съели черви.

— Пускай. Пускай будут кости. Я сделаю все необходимые экспертизы и докажу, что мой муж виновен в Сениной гибели. После насильственной смерти на трупе должны остаться следы.

— Один вопрос… — протянул Макар. — Зачем? Допустим, вы действительно правы, и труп приятеля вашего мужа не уплыл по реке, а лежит в земле под ивами. Вы настолько тепло относились к Сене, что хотите покарать убийцу?

Она негромко рассмеялась, откинув голову назад.

— Полагаете, я собираюсь шантажировать бывшего мужа? Ошибаетесь, Макар Андреевич. Иначе я бы не заводила речь об экспертизе. Нет, я хочу…

Клиентка вдруг замолчала и прикрыла глаза. Лицо ее приобрело спокойное, почти умиротворенное выражение. В ту секунду, когда Бабкин повернулся к Илюшину, она открыла глаза и сказала, словно и не замолкала:

— … уничтожить его. Поверьте, у меня на то есть свои причины. Я не собираюсь нарушать закон. Мой муж — убийца, и я хочу, чтобы он сидел в тюрьме. Это сокрушит его. От такого удара он не оправится.

Илюшин внимательно смотрел на нее. Несмотря на некоторые странности, госпожа Венесборг не походила на сумасшедшую. Скорее наоборот — она походила на очень, очень здравомыслящего человека. Пожалуй, ему было бы приятнее с ней общаться, если бы в ней оказалось поменьше здравомыслия. Оно представлялось чем-то сродни программе, заложенной в робота.

— Полтора квадратных километра? — хмуро произнес Бабкин, оценив молчание напарника как готовность согласиться. — Как вы себе это представляете?

Она обернулась к нему. Серые глаза стали похожи на две льдинки.

— А вот это уже ваши сложности. Проявите фантазию.

Кирилл