Улыбка Мицара

В одной из поездок по планете Тарханов обнаружил на берегу моря бледно-зеленый дворец причудливой архитектуры. Издали он походил на огромную перевернутую колбу. Дворец был сложен из бледно-зеленых шаров. Тарханов настолько заинтересовался этим, что позволил себе подойти к глухой стене, чтобы взять несколько «кирпичиков» для пробы. Не успел он отнять руку от стены, как на него хлынул поток света и музыки. Перед глазами все кружилось. В, ушах звенела мелодия незнакомой музыки. Казалось, что где-то поет тысячеголосый женский хор. Мелодия так вкрадчиво входила в душу, так нежно убаюкивала, что Тарханов невольно расслабился и закрыл глаза. Ему захотелось сесть, и он действительно сел в бледно-зеленое кресло, очень удобное и мягкое. Очевидно, усаживался он не совсем удачно, потому что почувствовал острую боль в правой руке и сразу же пришел в себя. Он лежал у стены возле голубого валуна. Рука была в крови: падая, ударился ею об камень. В планетолете Тарханов сделал себе перевязку и полетел на базу.

На перевязку сразу же обратили внимание. Тарханову пришлось рассказать о происшествии в бледно-зеленом дворце.

— Какая-то шаровая цивилизация, — сказал астроботаник, выслушав Тарханова.

— Я добуду «кирпичи» с этого здания! — воскликнул кибернетик.

— Будьте осторожны, — сказал Тарханов. — Мне думается, эти шары как бы обволакивают сознание. — Он говорил это и ловил себя на мысли, что ему опять хочется окунуться в поток мелодий бледно-зеленого дворца. Желание было настолько сильным, что он на какую-то долю секунды потерял власть над собой. Никто вроде бы не заметил этого, но, оказывается, Иван Васильевич видел все. Когда они остались вдвоем, он мягко сказал:

— Командор, вам придется принять три сеанса психотерапии. Расскажите, что вы почувствовали в этом дворце?

Выслушав ответ Тарханова, он решил:

— Вас подвергли психическому облучению, и это скверно. Я бы вернул инженера назад.

— Так опасно?

— Не могу утверждать, но лучше не рисковать.

Тарханов рассмеялся:

— Дорогой Иван Васильевич, мы всю жизнь тем и занимаемся, что рискуем.

Ночью поднялся ураган. Звездолет укрылся под защитным полем. К двенадцати часам ветер достиг небывалой силы — сто десять метров в секунду. Тарханов сидел у себя в каюте и записывал свои впечатления о первых днях пребывания на Лории. Процедуры психотерапии подействовали освежающе. Голова была ясная, и работалось легко.

Отодвинув бумаги, Тарханов задумался. Они многое сделали для того, чтобы обеспечить возвращение звездолета на Землю. Если бы действовал радиоцентр звездолета… Он перестал работать где-то на подступах к Мицару, когда корабль впервые встретился с белыми шарами. Быть может, все-таки отложить старт на год?

Вошел астроботаник — лицо страдальческое, походка вялая.

— Что с вами?

— Тополиная долина, — простонал астроботаник. — Разрешите мне отправиться к ней…

Тарханов посмотрел на приборы. Скорость ветра достигла ста двадцати метров в секунду. Да, это такая сила, что не только маленькие деревца, но и звездолет поднимет, как пылинку, если убрать защитное поле.

— Не могу, Иван Васильевич. Сядьте, пожалуйста. Мы вырастим новые тополя. Правом, данным мне, командору звездолета, я откладываю старт на один земной год. — Тарханов достал из стола бортовой журнал. — Смотрите, записываю: старт назначается на двадцать ноль-ноль две тысячи…

— Вы правы, — сказал астроботаник. — Мы должны разгадать тайну Лории…

Некоторое время оба молчали. Тарханов думал о только что принятом решении. Пожалуй, все будут рады этому, за исключением его самого. Встреча с Землей отодвинулась на неопределенное время. Когда же человечество научится прессовать пространство, чтобы ему не были страшны никакие расстояния?

— Беспокоюсь за инженера, — сказал он. — Ветер…

— Зря. Наш инженер и из ада выберется невредимым, а вот из рая…

— Договаривайте. Вы думаете, что бледно-зеленый дворец представляет для него большую опасность, чем ураган? Почему?

— Инженер, насколько я понял, из тех, кого считают космическим волком. Он привык к борьбе со стихией. Космическая стихия — это его родная стихия. Он всю свою долгую жизнь сталкивался с опасностями. И психический лад его души настроен на преодоление этих опасностей. Тут он несгибаем. А встреча в бледно-зеленом дворце… — Иван Васильевич развел руками.

Утром Тарханов проснулся с гнетущим ощущением беспокойства. Ему словно не хватало чего-то привычного. Но его чувство прошло, когда он прочитал сообщение кибернетика: «Ночь была роскошна, приступаю к выполнению задания».

Одевшись, Тарханов вошел в рубку звездолета и включил обзорный экран. День был ясный. На Лории ничего не изменилось — только не было ураганного ветра да на шесть процентов уменьшилась радиация. Оказывается, и ураганы бывают полезными.