Улыбка химеры

– Хочу помогать людям! – Этот ответ Аня носила в себе столько времени, что теперь он вылетел из нее на одном дыхании.

– Вот как? Что ж, это похвально. – Они все закивали, точно китайские болванчики.

– Послушай, Аня, – обратился к ней сидящий справа. – Это замечательно, что ты хочешь помогать людям. Но хотелось бы знать, отдаешь ли ты себе отчет в том, на какой тернистый путь собралась ступить? Как правило, у людей довольно романтичное представление о работе врача. Далекое, так сказать, от реальности. Клятва Гиппократа… и прочее.

– Конечно же, – вступил в разговор сидящий слева, – конечно же, мы спасаем жизни. Лечим болезни. Избавляем людей от страданий. Однако нужно понимать, что главная задача медицины заключена вовсе не в этом.

– А в чем же? – Аня почувствовала себя сбитой с толку.

Сидящие за столом обменялись улыбками.

И снова заговорил тот, что справа, а другие двое лишь молча кивали. Слова его неожиданно прозвучали доверительно и проникновенно. Он словно делился с Аней какой-то тайной.

– Главная задача врача – сохранять здоровье общества! Хотя общество, конечно, состоит из людей. – Сидящий справа слегка поморщился. – Аня, хоть ты и девочка совсем, я тем не менее скажу тебе откровенно. Как взрослому человеку. Которым ты станешь, когда получишь диплом. Профессии врача учатся ведь долгие годы. Надеюсь, тогда ты вспомнишь и в полной мере осознаешь мои сегодняшние слова. Оказывая людям помощь, врачу приходится совершать различные действия. Не всегда приятные. Иногда тяжелые как морально, так и физически. Врач вынужден так поступать. Потому что в отдельных случаях это необходимо.

– Я… мне кажется, я понимаю, – произнесла Аня.

Ей вспомнилось, сколько раз в медпункте приходилось вытирать рвоту с пола и врать малышам, что прививки – это совсем не больно.

* * *

– Ну что, берут они тебя? – Сашка Ерофеев составил свои и Анины тарелки на один поднос, вложил один в один стаканы из-под компота. Поднял и понес это тяжелое сооружение на мойку. Уткнувшись в учебник химии, с которым не расставалась теперь ни на миг, ни за едой, ни в туалете, Аня краем глаза наблюдала за его действиями.

– Вроде берут. Вчера велели зайти, подписать обязательство о неразглашении.

– Неразглашении чего? Вам что, с первого курса начнут доверять военные тайны?

– Саш, ну какие военные? Врачебные, ясный фиг. Нас же с первых дней вместо общественных в больничку санитарить погонят. Типа не распространяться о том, кто чем заболел, и не болтать про чужие аборты. Хотя это и так понятно.

– Ну, может, кому-нибудь непонятно.

– Да перестань ты! Дебилов на медфак не берут.

– Не обязательно быть дебилом. Можно быть даже очень умным. Просто немножечко не от мира сего.

– Это да! Тут я с тобой согласна.

Выйдя из столовой – он немного придержал для нее дверь, – Аня наконец-то собралась с силами и сказала, стараясь произносить слова как можно небрежней:

– Саша, можно тебя кое о чем попросить?

– Попроси. – Он усмехнулся одними губами. Глаза его были при этом далеко-далеко.

– Можно мне в графе «Личные отношения» указать тебя?

– Нельзя, – ответил Ерофеев неожиданно твердо.

Аня поняла, что изначально ожидала именно такого ответа. Поэтому и боялась спросить. Она вдруг разозлилась – на него, на себя, на все.

– Сань, ну это же чистая формальность! Потом, мы же все равно с тобой спим! А с пробелом моя анкета выглядит подозрительно.

– Нельзя, – повторил Ерофеев уже мягче, как бы с некоторым сожалением. – У нас с тобою нет отношений.

– Ну и пошел ты на фиг! – вспыхнула Аня, чувствуя, как на глаза у нее наворачиваются злые слезы. Вырвала у него из рук свой рюкзак, пихнула туда злополучную химию, развернулась и убежала.

* * *

– Самарина, постой! Ты когда реферат сдашь?

– Когда напишу, тогда и сдам! Вы сами сказали: кто не успел, может и на той неделе.

– А можно без грубостей? Я же только спросил.

– А чего вы все время ко мне цепляетесь?

– Маш, разве я цепляюсь?

– А разве нет? Спрашиваете чаще других. Оценки снижаете ни за что. Соломиной вон, четыре, а мне три. А она, между прочим, чуть ли не слово в слово у меня списала.

– Я это заметил. – Максим усмехнулся. – Если честно, четверку я поставил Лере за старание. В ее состоянии списать пять страниц – мученический подвиг. И она на удивление хорошо знала материал. Я спрашивал ее устно. Она ни разу не сбилась.

«Еще бы! – подумала Машка. – Я Лерку два вечера натаскивала, пока она все не затвердила как попугай».

– Но от тебя, Маша, я ждал большего. Это не твой уровень, что случилось? Да и рефераты ты мне всегда сдавала не то что вовремя – раньше всех. Маша, я несколько разочарован тем, как у нас с тобой начинается этот учебный год. Я привык, что…

«Ну и отвыкай», – подумала Машка и перестала слушать.

Вместо этого она стала смотреть. Как морщится его лоб, как кривятся губы во внезапной усмешке, как Максим взмахивает руками, чтобы придать выразительности словам, как вздрагивают в конце каждой фразы его длинные, загнутые ресницы.