Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

Возле прокуратуры Алексей увидел стоящий «УАЗ». Похоже, Хлыбов был на месте. Он вошел в приемную.

— Шеф у себя?

— Нет… в отгуле, — замялась Людмила Васильевна.

— Мне нужна машина. На полчаса.

— К заму, Алексей Иванович.

Через некоторое время, выправив кой-какие бумаги, в том числе постановление на обыск в бывшем поселке Волковка, Алексей сел за руль.

Дорогу туда он запомнил неплохо. Наверное, потому, что ночью пришлось изрядно проплутать. Вскоре «УАЗ» остановился возле одноэтажного дома, утонувшего среди старых черемух. Алексей отворил калитку и взошел на высокое крыльцо с деревянными резными кружевами и перильцами. Несомненно, дом знавал лучшие времена, но с тех пор осел, сделался темен, и деревянный узор местами выкрошился. Запах гнили, едва уловимый, подсказывал, что где-то начала течь крыша. Дом умирал.

Оглядевшись по сторонам, Алексей пошарил рукой возле двери. Кнопки звонка, кажется, не было. Он позвякал скобой, еще и еще раз. Дом молчал.

Алексей собрался было пойти к соседям, узнать, где хозяева, но случайно нажал на дверь, и она легко, без скрипа отворилась. Из глубины дверного проема на него неподвижно смотрели глаза. Бледным пятном маячило лицо. Это была женщина лет тридцати пяти-сорока с темными волосами, одетая в темное платье и темную, вязаную кофту. Темнота дверного проема совершенно съедала силуэт, и ее худое, бледное лицо поэтому, казалось, висит в воздухе.

Зрелище было неприятным. Тем более, что Алексей не услышал за дверью ее шагов, когда стучал, или хотя бы шороха.

— Здравствуйте, мне хотелось бы видеть Иру.

Лицо качнулось в темноте и слегка подвинулось к нему.

— Вы ее мама, я полагаю?

Лицо снова поплыло из темноты, однако ответа долго не было, и он уже не чаял его дождаться, когда она наконец с трудом выговорила:

— Мама, да.

Она повернулась спиной и двинулась внутрь дома.

— Проходите, — услышал Алексей тихий голос.

Он двинулся следом, наощупь отыскивая дорогу. Запнулся за ступени, их было три. Прошел одни двери, другие, и рука ткнулась во что-то мягкое, пушистое. Оно как бы откачнулось, едва он задел, и снова сунулось ему в руку, слегка царапнув.

Алексей постоял несколько, давая глазам привыкнуть. Хозяйка ушла вперед и куда-то исчезла, а перед ним оказалась стена и угол, заваленный бумажным хламом. Он понял, что нужную дверь прошел мимо, и повернул вспять. Пальцы снова уткнулись во что-то пушистое. Он пригляделся внимательнее и тотчас отдернул руку. В дверном проеме на бельевом шнуре была повешена кошка.

Откуда-то сбоку, словно из стены, к нему подплывало бледное лицо. Тихий голос скорбно и бессвязно начал пояснять.

— Кошечка недавно совсем, вчера… Но я раньше заметила. Рассада стала пропадать. Помидорная. Я ее высадила в ящики с землей, две недели назад. А вчера заметила… Эта кошечка сходила в ящик по нужде. Как уксусом полила. К вечеру рассада у меня пожелтела… Пропала. Вот, пришлось кошечку примерно наказать.

«Точно, крыша поехала», — подумал про себя Алексей, теперь уже различая хозяйку, но тем не менее стараясь не отстать.

Она остановилась посреди комнаты, которую наверное можно было назвать гостиной. Повернулась к нему, и Алексей смог наконец разглядеть ее лицо. Пожалуй, они были очень похожи с дочерью. Если бы не возраст и манера носить одежду — совершенно двойняшки.

Она слегка коснулась лба, словно припоминая.

— Вы хотели видеть Иру?

— Да.

— Она умерла.

— Как… когда?!

— В прошлом году, — тихим голосом отвечала она. Ему показалось даже, что он ослышался.

— Простите за назойливость, но вчера я проводил Иру сам. До калитки. Или я что-то путаю?

Она молчала, потом, поколебавшись, кивнула.

— Идемте.

Алексей прошел вперед, в следующую дверь.

— Вот ее комната. С тех пор… когда… ее не стало, — с усилием выговорила она.

Алексей огляделся. Большая и неожиданно светлая для этого дома комната. Удобная тахта. Трельяж с косметикой. И пуф. Платяной шкаф в углу. Стеллаж с книгами; живописной россыпью журналы. И портрет Иры. На стене, в траурной раме. Он даже отшатнулся, но взял себя в руки.

— В прошлом году, вы говорите?

Женщина молчала, потупясь.

— Вчера я сидел рядом с ней. В ресторане. Мы разговаривали.

— Да.

— Что… да? — не понял он.

Но ответа не деждался.

— Вы были дома вчера? Когда она вернулась?

— Я теперь редко выхожу.

— Значит, вы не могли ее не видеть?

Не слыша ответа, он хотел повторить вопрос, но женщина подняла голову и рассеянно невпопад улыбнулась.

— Иногда она приходит, — тихо прошелестело в воздухе, и Алексей остро ощутил атмосферу безумия, царящую в этом доме.

— Ваша фамилия… и дочери, Калетина?.

— Калетина.

Алексей невнятно извинился за причиненное беспокойство и, ничего не объясняя, благо что его ни о чем не спрашивали, вышел из дому. С крыльца оглянулся еще раз: в дверном проеме маячило бледное лицо с исплаканными глазами, — и сел в машину.

«…В границы здравого смысл происходящее никак не укладывается, но мыслить иначе я, кажется, не умею», — с некоторым даже ожесточением думал он, чувствуя, что выбит из колеи напрочь.

Минут пять небыстрой езды несколько его успокоили, и он начал прикидывать варианты.