Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

— Других тут не держат. — Мужик подмигнул ему, и Алексей увидел, что этот тоже не вполне трезв. — Бабкин, эй, сучара сраный?! Тебя тут человек спрашивает!

— Счас… иду, — отвечал Бабкин, не трогаясь однако с места и не меняя позы.

— Вот всегда так, — ядовито сказал мужик, перебрасывая окурок из одного угла рта в другой. — Прихожу с утра на работу, Бабкин стоит у колеса и мочится. Пошел на обед — Бабкин стоит у колеса, мочится. Ухожу с работы. Бабкин опять стоит у колеса и мочится. Годами так! Так я че предлагаю? Возле конторы у нас, видал, памятник Ильичу, бюст? Не надо нам бюст, не заслужили. Надо Бабкину памятник на этом месте поставить. Стоит он, сучара, с расстегнутой мошней и на каменное колесо мочится. Весь в светлое будущее устремленный.

— Да ладно тебе, трепло, — беззлобно упрекнул Бабкин, на ходу застегивая пуговицы. Поздоровался.

Был Бабкин неуклюж, косолап и простодушен, как робинзоневский Пятница. Вслед за Алексеем он забрался в машину. Спросил без любопытства:

— Опять чего-то?

— С Вартаняном часто приходится ездить?

Бабкин махнул рукой.

— Мне, Леха, один хрен. Кого посадят, того и везу. Хошь Вартаняна, хошь черта лысого. Знай крути баранку, делов-то?

— Он как? Нормальный мужик, без придури?

— Ну, как сказать?.. Армян, одно слово.

— Что значит армян?

— Так как? Армян, он и есть армян. Чего с него взять?

Бабкин помолчал несколько. Снова повторил, убежденно:

— Армян… куда там.

— Ну, например? — недоумевал Алексей, пытаясь понять, какой смысл вкладывает Бабкин в слово «армян».

— А во! Идем мы с ним, значит, по улице. Это в Афанасьеве было. Собаки — как с ума посходили. Такой лай подняли — из кажной подворотни. Понять ничего не могу. Один когда жду, бывало, ни одна не сгавкнет. А с ним… Это уж не первый раз такое замечаю. Я и спросил тогда: «Скажи, Ашотка, чего это собаки тебя не любят? Слышь, ругаются как?» Он оскалился не по-хорошему и говорит: «Им, — говорит, — бизнес мой не нравится. Гы-гы-гы!» Потом и рассказал, что шкуры раньше с собак снимал и ездил шапками торговать, шкуродером, значит, был. Особенно с живой собаки, говорит, если шкуру снять, на ней волосы долго дыбом стоят, пока моль не побьет. Хорошие шапки получаются.

Бабкин вздохнул.

— А ты не боишься, Николай, что он с тебя шкуру однажды снимет? А? Армян все же.

— Не-е. Я с людями лажу, любого спроси.

— А вдруг?

Бабкин задумался.

— Да было как-то, — неохотно промямлил он. — Выпили мы с ним. В командировке, в Лузе дело было. А он, когда выпьет, совсем дурак делается. На стены лезет, егозится чего-то. Ночью проснешься когда его нет. Ушел приключений себе на жопу искать. И до утра нет. Ну, значит, выпили мы тогда и домой идем, где на постой определились. К Ваське Готовцеву, дружок мой. В калитку заходим, вдруг, слышу, телогрейка у меня на спине трещит. Жжих-ххих! Оглянулся я, а Ашотка с бритвой, паразит, весь белый, только глаза светятся. Как у кота. Располосовал телогрейку крест-накрест. «Ты че, охломон?! — Я уж заорал, не выдержал на него. — Рехнулся совсем!» Он вроде как опомнился немного. А злой, зубами так и скрипит…

Так че оказалось, ты думаешь? Я как-то год назад свою собаку при нем оговорил. Ты, говорю, Дамка, на моего Ашотку зазря не гавкай. А не то он тебя покусает. Ну так ведь в шутку сказано было, не в обиду. А вишь, какой человек — год злобу про себя таил. И вылезло-таки.

— Мстительный, что ли?

— У-у! Сроду таких не видал. Армян, одно слово. Но, правду сказать, к кому надо, подход всегда найдет. Что есть, то есть.

На этом Алексей с шофером Бабкиным расстался. Пока ехал обратно в город, он взвесил все возможные «за» и «против» и решил, что Вартаняна надо использовать против самого Вартаняна. Змея, заглатывающая собственный хвост и пожирающая самое себя. Главная проблема сейчас — засунуть хвост ей в пасть.

Глава 14

Несколько настораживало отсутствие Вартаняна. На работе в этот день его не видели. Дома ни там, ни здесь не ночевал. Алексей позвонил в милицию, но после того, как выяснилось, что взрыв произошел в отсутствие Вартаняна, его отпустили. Вместе с Вартаняном исчезла машина, синие «жигули» с московскими, как оказалось, номерами, поставленная в местном ГАИ на временный учет.

Еще одно предположение высказал участковый инспектор Суслов: в городе у Вартаняна есть подруга. Правда, кто она и где живет, инспектор не знал.

Но Алексей ни минуты не верил, что Вартанян мог сбежать, не имея на то достаточных оснований. Просто так налаженные годами связи, тем более «бизнес», не бросают. Возможно, он выехал временно по каким-то своим делам. Или — затаился. Вот это последнее предположение должен был подтвердить или опровергнуть следователь Махнев, с которым Алексей не успел переговорить с тех самых пор, когда отказался предоставить квартиру.

Он снял трубку и набрал номер.

— Махнев, у тебя как со временем?

— Как всегда. В дефиците.

— Тогда сразу в машину. Договорились?

— Это надолго? А то у меня в коридоре один засранец дожидается с повесткой.

— Час, от силы.

Когда Алексей подошел к «УАЗу», Махнев уже сидел в салоне и дымил.