Ультиматум

Подойдя к пленному, Фехнер спросил его, из какой он части и какое задание выполнял. Немецкий унтер-офицер, с трудом выполняющий обязанности переводчика, перевел вопросы полковника.

Пленный лишь скользнул взглядом, полным ненависти, по фигуре полковника, но не произнес ни слова.

Словно ужаленный этим взглядом, полковник дернулся и наклонился над пленным.

— Так вот ты какой! Слишком гордый, чтобы разговаривать со мной, да? — Полковник с силой рванул раненого за ватник, и тот расстегнулся. На гимнастерке, оказавшейся под ватником, чернело большое кровавое пятно, а рядом сверкало несколько медалей.

— За что тебя наградили?

— За то, что я метко бил фашистов, — ответил пленный, смело глядя полковнику в лицо. — Этих проклятых бандитов и убийц!..

Лицо Фехнера залила краска.

— И скольких же ты убил?

Старик хозяин, забившись в угол, уронил кружку на пол.

— Человек двадцать-тридцать в селе, где нам навстречу не вышли ни одна женщина и ни один ребенок… Всех их повесили на деревьях… повесили ваши палачи!

Фехнер хотел было резко ответить русскому, и ответить так, чтобы уничтожить его своим ответом, но, не найдя нужных слов, он выхватил пистолет и выстрелил три раза в бледное лицо раненого.

— Господин полковник! — в ужасе воскликнул Райнеке.

Тяжело дыша, Фехнер сунул пистолет в кобуру.

— Что вы торчите тут как столб! — набросился он на Райнеке. — Пошли!

Словно в воду опущенный Райнеке и остальные офицеры вышли вслед за полковником на улицу.

Унтер-офицер, исполнявший обязанности переводчика, остался в доме.

Старик хозяин вышел из своего угла, охая и причитая:

— Какой храбрый солдат! Ох, беда, беда! Для всех нас настал последний час!

— Нет, старик, — возразил ему унтер-офицер, — это для нас настал последний час, а не для вас.

14

Едва начало рассветать, как бои в западной части котла, там, где немцам накануне удалось сделать небольшую брешь, снова возобновились. Первые донесения, поступившие с этого участка к Штеммерману, заставили генерала начисто позабыть тяжелые воспоминания, мучившие его до этого. Генерал вновь обрел прежнюю энергичность.

«Хубе прорывается ко мне, а я прорываюсь ему навстречу. Сейчас нас разделяет не более двадцати километров! А победителей, как известно, не судят», — так размышлял Штеммерман.

В то же самое время войска Ватутина и Конева в северной части котла потеснили войска Штеммермана и овладели значительным участком местности.

Однако даже это мало обеспокоило генерала Штеммермана. Он наконец получил долгожданное донесение и одновременно с ним приказ на наступление в направлении Лисянки.

Получив донесение, Штеммерман, как и планировалось ранее, отдал приказ войскам, находящимся в районе Стеблева, прорваться в юго-западном направлении с задачей соединиться с танковыми частями Хубе в районе Лисянки.

Получив вскоре после этого утешительные известия, генерал почувствовал себя как никогда уверенным. Сообщения о том, что войска несут очень большие потери, не смутили его; эту операцию он ценил очень высоко. Не медля и не считаясь ни с чем, генерал снял с других, не менее опасных участков фронта ряд частей и бросил их в наступление в юго-западном направлении. Будь что будет! Если он прорвется здесь, тогда все будет хорошо.

В процессе проведения этой операции на внешнем и внутреннем обводе котла разгорелись ожесточенные бои, которые местами переходили в рукопашные схватки.

В такой обстановке майора Ахвледиани уже невозможно было удержать в штабе за изучением документов и допросом пленных, за составлением пропагандистских листовок и текстов для радиопередач. Впервые за все время он усомнился в необходимости работы, которой занимался. Зачем, спрашивается, апеллировать к здравому смыслу тех, чья глупость не знает границ? Эти немцы — самые настоящие самоубийцы, потерявшие всякий разум. Они обрекают на верную гибель не только самих себя, но и тысячи других людей, других народов.

Участок между южной излучиной реки Рось и рекой Гнилой Тики ч, между населенными пунктами Стеблев и Лисянка был усеян мертвыми телами погибших немецких солдат. Однако немецкая стрела уже вонзилась в район Шандеровки. А Штеммерман все продолжал вводить новые части в образовавшийся прорыв. В ущерб другим участкам фронта он снимал с северного направления все новые части, и фронт там отходил под ударами советских войск все ближе и ближе к Корсунь-Шевченковскому, а выступ на юг заметно рос. 202-я советская стрелковая дивизия, находясь на направлении главного удара противника, стойко оборонялась, неся большие потери, но все же была вынуждена оставить Шандеровку и Новую Буду, а затем немцам удалось захватить Хилки, Комарошку и Скрипченцы.

Ахвледиани узнал, что Бродский находится в 202-й стрелковой дивизии и уже не пишет корреспонденции в газету, а сражается с оружием в руках. После отклонения гитлеровцами акта о капитуляции и начала ими второй операции по деблокированию лейтенант Сергей Бродский сменил записную книжку и карандаш на автомат и стал командовать взводом. Зная, что творится в том месте, майор сильно переживал за своего друга.