Ультиматум

Ахвледиани задумчиво смотрел на карту. Если группа Тельгена рискнет перейти линию фронта там, где о них ничего не знают, можно ждать самого худшего. Да и на территории, захваченной гитлеровцами, на каждом шагу ей грозила опасность. Кроме того, утром была перехвачена и расшифрована радиограмма командования 8-й немецкой армии, тоже не успокоившая Ахвледиани: командование приказало разведотделам всех дивизий установить фамилии солдат вермахта, оказавшихся в русском плену и выступивших против Гитлера, и адреса их семей.

Дверь распахнулась, на пороге появился сержант.

— Товарищ майор, радиограмма от «Тополя»!

Ахвледиани поспешил за сержантом. Он остановился около радиста, внимательно глядя, как тот записывает поступающее донесение.

Когда Бродский подошел к ним, радист вдруг перестал писать.

— Прекратили… — Он потряс наушники, покрутил ручку рации.

— Попробуйте вызвать их еще раз, — глухим голосом приказал Ахвледиани.

— «Тополь»! — заговорил радист. — «Тополь»! Я — «Береза». Я — «Береза». Слушаю вас. Прием… Прием…

Бродский и Ахвледиани приникли к наушникам, в которых, кроме писка и помех, ничего нельзя было услышать.

Пожав плечами, радист положил карандаш на место и сказал:

— «Тополь» не отвечает.

Ахвледиани молча прочел текст, который сержант уже успел записать. «Возвращаемся через четыре часа…» Теперь уже осталось два часа. «Приблизительно двадцать километров восточнее…» Он отдал сержанту записку и вместе с Бродским вернулся к себе.

— «Тополь», «Тополь»… Я — «Береза»… Отвечайте, как меня слышите? Прием… — долго еще доносилось из соседней комнаты.

«Двадцать километров восточнее чего?» — думал Ахвледиани.

Бродский тем временем отыскал на карте Медвежий лес. Он положил карандаш острием вправо и сказал:

— В двадцати километрах восточнее назначенного места уже нет линии фронта.

— Когда группа отходила, там уже был тыл.

— Значит, Медвежий лес как исходная точка отпадает, ее мы должны искать юго-западнее.

Ахвледиани взял циркуль и обвел все населенные пункты, расположенные неподалеку от линии фронта. Потом побежал посоветоваться с начальником штаба. Вернулся он расстроенным.

Бродский все еще стоял у карты.

— Все возможные точки пересечения находятся очень далеко либо от линии фронта, либо от Медвежьего леса. Твои немцы не смогут за такое короткое время пройти пешком это расстояние.

— Группу возглавляет Эрнст Тельген, а он тертый калач. — Ахвледиани попробовал вернуть утраченное настроение.

— Ну? — удивился Бродский, пряча улыбку в серых глазах.

— Очень просто: он мог достать машину. Этот все сделает и еще вернется со щитом.

Они обсудили возможные варианты, но не смогли прийти ни к какому решению. Особенно тревожило Ахвледиани то, что радиопередача внезапно прервалась и группа на связь больше не вышла.

— Поеду в дивизию, — решил он наконец.

— Я с тобой.

Ахвледиани все время торопил шофера, но дорога была забита машинами с незажженными фарами, в колоннах едущими на запад. Артиллерия, бронетранспортеры, машины с боеприпасами, танки Т-34 забили всю дорогу, и старенькой легковушке майора то и дело приходилось объезжать их по засыпанному снегом полю. Когда сквозь разрывы в облаках выглядывала луна, было видно, что поток машин, двигавшийся между холмами по заснеженной равнине, тянется до самого горизонта.

Погруженный в свои мысли, Зураб Ахвледиани молчал, но его молчание нисколько не обижало Бродского. Они были друзьями еще со студенческой скамьи, всегда делили друг с другом и горести и радости, и ни одному из них никогда бы и в голову не пришло, что между ними может произойти серьезная размолвка. И все-таки однажды такое произошло. Потеряв самообладание, Ахвледиани в порыве гнева поссорился с Бродским. Случилось это тогда, когда Оля выбрала Бродского. Друзья расстались. Бродский потом несколько лет безуспешно разыскивал Зураба. Только прошлым летом им снова удалось встретиться. Было это на фронте. Зураб к тому времени уже имел звание капитана. Бродский, закончивший факультет журналистики, все еще ходил в лейтенантах.

Бродский не мог без волнения вспоминать об этой встрече. Когда Зураб заметил, что его друг чувствует себя несколько виноватым, он дружески отчитал его и запретил ему думать об этом: ведь Оля сама все решила и выбрала того, кого хотела. Зураб нашел в себе силы преодолеть разочарование. Удивительный это был человек. Вскоре все опять стало по-прежнему, их дружба пересилила все.

Машина ехала по замерзшей дороге, ее швыряло из стороны в сторону. Задремавшего было Ахвледиани вдруг подбросило вверх, и он довольно сильно ударился головой о крышу машины.

— Зачем тебе понадобилось ехать куда-то ночью? — с легким упреком спросил Бродский друга. — Я полагаю, слишком много беспокойства из-за нескольких немцев.

— Сейчас их только несколько, — возразил Ахвледиани, — а немного позже станет больше. Офицеры, взятые в плен под Сталинградом, увеличат это число.

— И они, ты полагаешь, приедут сюда, на фронт? — удивился Бродский. — Простые солдаты во главе с коммунистом, такие, что входят, например, в группу Тельгена, — это еще куда ни шло, но чтобы офицеры…