Улица Райских Дев

Забирали и других узников, но Ибрахима не вызывали. Он надеялся, что на допросе представится случай сообщить о себе родным или дойти до высшего начальства. Один раз его вызвали на допрос, и долгие годы – уже после освобождения – он не мог забыть издевательства, которому подвергся. Он пытался лечить раны своих соседей по камере, но обнаружил, что за годы привольной службы при Фаруке совершенно забыл медицину. Это вызвало в нем чувство острого стыда. Одолевали всевозможные мысли. Кончилась ли революция, вернулся ли Фарук в Египет? Что с его семьей? Считают ли его мертвым – может быть, Элис носит траур? А может быть, она уехала в Англию с Эдвардом?

Днем Ибрахим часто плакал. Другие заключенные не обращали на это внимания – они тоже нередко плакали и кричали. Он ни с кем не общался – мог ли он подумать, что ему будет недоставать грязного Махзуза?

Кошмары продолжались, и в одном из них приснился его отец Али, который глядел на него и укоризненно качал головой, словно говоря: «Опять ты меня разочаровал».

Заключенные, которые появились в камере недавно, сообщили, что неделю назад отмечали праздник рождения Пророка Мухаммеда. Стало быть, Ибрахим находился в камере четыре месяца – без прогулок, без писем, без передач. Четыре месяца!

Жизнь его – жизнь человека, вырванного из жизни, – проходила в маленьком уголке камеры с надписью «Алла» на стене. Это был его мир, и даже в снах он не жаждал изысканных напитков, роскошной еды, красивой одежды, веселого времяпрепровождения – как в дни, которые он проводил на яхте Хассана аль-Сабира. Он тосковал только по вольному небу, зеленому Нилу, ласкам Элис и нежной ручке Ясмины в его руке, когда он гулял с ней по дорожкам сада.

Каждое утро он просыпался, хватал хлеб и фасоль, которые приносили солдаты, глядел часами на дверь и вечером засыпал тяжким сном, среди стонущих и мечущихся по полу заключенных. Он уже не молился пять раз в день.

Но перестав взывать к Богу, Ибрахим почувствовал, что он, как никогда, близок к откровению. Как врач он понимал, что это состояние предчувствия некоего озарения– результат голодания, обезвоживания организма и перевозбуждения мозга. Но понимая все это, он ощущал, что озарение произойдет, что он находится в преддверии богоявления, Бог возвестит ему истину, и он поймет то, что с ним произошло, поймет себя и смысл своей жизни.

И это произошло в день, когда на каменный пол камеры бросили нового заключенного – умирающего зеленоглазого юношу. Никто не подошел к нему – был вечер, измученные заключенные дремали или бредили.

Но Ибрахима как будто какой-то голос подозвал к юноше, и он склонился над пылающим лихорадкой истощенным телом. Юноша рассказал ему, что был арестован год назад в Черную субботу за участие в поджогах зданий и членство в «Мусульманском братстве». Целый год его подвергали пыткам, и он чувствует, что сегодня умрет. Ему явилось видение родной деревни, он видел девушку, свою первую и единственную любовь, которая отдала ему свою девственность на берегу Нила. Абду знал, что в раю он воссоединится с Захрой.

– У тебя есть сын? – спросил он Ибрахима.

– Да, – прошептал тот, вспомнив маленького Захарию, – хороший мальчик…

– Это хорошо. – Юноша закрыл глаза. – Я покидаю землю, не оставив сына, да простит меня Бог.

Ибрахим принял последний вздох юноши, прошептав:

– Свидетельствую, что нет Бога кроме Бога, и Мухаммед Пророк Его.

И на него снизошло озарение: он понял сон, в котором увидел Захру, ведущую за руку Захарию. Бог открыл ему в этом сне, что он погрешил против Божьего закона и за это был наказан тюрьмой и муками, подобными мукам ада: он назвал своим сыном сына другого человека. Это озарение, понимание происшедшего с ним, произвело странный эффект: в душе Ибрахима воцарился мир. И тут открылась дверь и охранник назвал его имя.

ГЛАВА 5

Первый призыв муэдзина в Каире раздается с мечети Аль-Азхар, и потом, от мечети к мечети, голоса муэдзинов взвиваются в зимнее небо, как стая серебристых голубей. Молитвы поднимались и с крыш городских домов, и с крыши дома Рашидов на улице Райских Дев. Амира собрала у себя всех родственников, все участвовали в борьбе за жизнь Ибрахима. Мужчины рода Рашидов – молодые и старые – делали все, что могли, но вдохновляла их Амира, женщина сильной души, которая за эти месяцы как бы стала главой рода. Мужчины выполняли ее распоряжения, она отвечала на телефонные звонки и следила за отправлением писем. Результаты усилий были скудные.

Удалось узнать, что он жив, находится в цитадели и обвиняется в измене. Подавленная Амира обратилась к Кетте, но старая ворожея не смогла предсказать судьбу Ибрахима.

– Он родился под звездой Альдебаран, что знаменует славу и честь. Но я не могу сказать, суждено ли ему жить во славе или умереть с честью.

Многочисленные родственники Ибрахима не преуспели в своих хлопотах. Настали новые времена, знатное имя ничего не значило.

– Всюду требуется бакшиш, саида, – мрачно сказал Амире внук Зу Зу. – А кому дать – не угадаешь. Эти чиновники стали спесивы, как павлины, подхода к ним не найдешь.