Читаем Улица младшего сына полностью

Там хозяйничал расторопный Асан Османович Аширов, начальник подземного лечебного пункта. На поверхности земли ему врачевать не приходилось. Но, когда началась война, его отправили на какие-то специальные курсы при штабе противовоздушной обороны, и он там успел пройти санитарную науку и познал кое-какие лечебные премудрости. Под землёй всё это очень пригодилось. Человек он был заботливый и неутомимый. Если уж принимался кого-нибудь лечить, так больной не знал, как от него отделаться… Аширов следовал за своими пытавшимися от него удрать пациентами в самые отдалённые от лечпункта галереи. Даже на сторожевых постах верхнего горизонта и там нельзя было избежать забот Аширова. И бывало так, что часовой, притаившийся полулежа за глыбой ракушечника, недалеко от поверхности земли, слышал вдруг за собой мягкий, вкрадчивый шорох, ощущал бережное похлопывание по своему плечу и, обернувшись, замечал подползшего Аширова. «Ничего, ничего, дорогой, — говорил Асан Османович, — ты себе лежи, полёживай, неси службу, а я тебе пока что баночки поставлю. Ну-ка, дорогой, заверни-ка со спины стёганочку да поясок сними, гимнастёрочку освободи, дорогой. Вот так. Очень прекрасно. Ну, теперь не крути спиной… Так, очень прекрасно, дорогой! Первая присосалась. Ставлю второй номер!..» И на спине лежавшего часового, как грибы, вырастали стеклянные банки.

Недаром, чуть кто из ребят под землёй начинал чихать, тотчас же слышалось со стороны: «Это ты что? Простыл? Насморк схватил. Смотри, к Аширову попадёшь…»

А сейчас Аширову хватало работы: подземная санчасть была полна отравленных газами.

Наверху уже возводили защитную стену, замазывали её цементом, который быстро замешивал в кадке Манто, затыкали промасленными мешками все пазы. В то же время на секторе «Киев» подорвали один из фугасов, чтобы внутрь каменоломен проник свежий воздух.

Немцы сунулись было к этому отверстию, но два метких выстрела Корнилова стоили жизни двум гитлеровцам, которые заглянули в провал.

Обе фельдшерицы, а с ними Надя Шульгина и Нина Ковалёва сбились в этот день с ног, ухаживая за отравленными партизанами. Наутро все больные были уже в строю, но с этого дня вышел приказ всем партизанам всегда иметь при себе противогазы.

Мальчики постепенно освоились со своими пионерскими пушками-самопалами. Ежедневные занятия с Корниловым в тире сказались. Конечно, ребятам не терпелось скорее применить своё оружие в настоящем деле, и они были очень обрадованы, когда командование разрешило старшим пионерам стоять вместе со взрослыми на посту охранения — правда, не на самом опасном участке, но всё же в одном из важных мест: на верхнем ярусе, где пересекались недалеко от главного ствола многие коридоры.

Выходы всех этих галерей к главному стволу были давно уже заделаны искусственными стенками. Караул располагался за одной из них. Здесь надо было сидеть в полной темноте, не подавая ни звука, и следить, не предпримет ли что-нибудь противник, который взрывом уже расчистил завал главного ствола. Немцы несколько pas бросали в этот шурф бомбы, но крепкие, двойные стенки, построенные поперёк галерей партизанами, не обрушились.

Однажды Володя, вооружённый своим обрезом-самопалом, дежурил здесь вместе с дядей Гриценко и старым Шустовым. Оставив Володю подле стенки, в которой имелось отверстие для наблюдения, оба старых партизана отошли в глубь штрека, чтобы покурить. Володя слышал, как они шептались, вспоминая былое.

— Помнишь, Иван Захарович, — доносился до Володи шёпот Шустова, — не забыл ещё, как девятнадцатого мая, тогда, в девятнадцатом году, наседали тут на нас деникинцы?

— Эге ж, как про то не помнить! Такого не забудешь, — отвечал немногословный дядя Гриценко.

И Володя видел, как во мраке едва заметно возникало маленькое светлое пятнышко и тотчас исчезало: это дядя Гриценко затягивался цигаркой, которую держал прикрытой в кулаке.

— А помнишь, как англичане миноносцы свои подвели да и давай садить по нашим каменоломням? Я так считаю, что снарядов триста выпустили.

— Не меньше того.

— И тоже некоторые газком были заправлены. А?

— Как же то не помнить! А только что толку для них с тех снарядов было?

— Толку не было.

— Эге ж, и теперь не будет.

— Я то и говорю, — соглашался Шустов.

На этом и закончилась беседа двух старых друзей, много лет подряд проведших вместе на земле и на море, где оба рыбачили, и вот теперь опять сошедшихся под землёй.

В это время в боковой галерее послышался короткий стук, будто что-то упало. Шустов велел Володе остаться на месте, а сам с Гриценко пошёл в поперечный штрек, чтобы узнать, что там происходит. Володя остался один. Как раз в этот час на проверку постов вышли Корнилов и Шульгин. Они шли с затемнёнными лампами, держа в руках, по подземным правилам, пистолеты с открытыми предохранителями. Когда они вошли в галерею, которая вела к главному стволу, из темноты раздался негромкий голос Володи:

— Кто идёт?

Привыкшие действовать в темноте, партизаны уже узнавали друг друга по голосу, и Корнилов, услышав Володин голос, вместо пароля тихо ответил:

— Свои, свои…

Перейти на страницу:

Похожие книги