Улица младшего сына

— Хорошо, что вовремя мы это дело обнаружили, — рассказывал Петропавловский, — а то натворили бы нам в эту ночь… Мерзавец, видимо, знал, что у нас в порту тогда имелось. Не успел всё-таки своё подлое дело до конца довести. А кто первый заметил, знаешь? Один из ваших пионеров. У вас в Керчи, по-видимому, ребята молодцы. Мне потом милиционер из патруля ПВО сказал, что прибежал к нему какой-то паренёк, запыхался весь и говорит: «На Митридате кто-то фашистам сигналы подаёт. Честное, говорит, пионерское!» Мне милиционер тогда даже и фамилию сказал пионера того. Может быть, и ты знаешь… Погоди. Оглоблин, что ли… Нет. Колодин, кажется.

— А может, Дубинин? — спросил, глядя прямо в глаза начальнику штаба, Володя.

— Стоп! Дай сообразить… Это что же получается? Ну и память у меня стала! — воскликнул Петропавловский и смущённо уставился на Володю, словно увидел его в первый раз. — Значит, ты? Вот так сошлось колечко! А я-то ему рассказываю… и он, главное, слушает!

С этого дня начальник штаба стал окончательно уважать командира группы юных разведчиков.

Наведению под землёй твёрдого, военного порядка много способствовал Георгий Иванович Корнилов. Опытный армейский политработник, он сразу понравился всем, а особенно ребятам, своей подчёркнутой военной выправкой, краткостью и точностью слов. Сам великолепный стрелок, профессиональный военный человек, он во все дела умел вносить чёткий боевой распорядок. Делал он это как-то очень легко, без нажима, без подчёркнутого щёлканья каблуками и даже без казавшихся кое-кому обязательными словечек «порядок» или «точно». Тем не менее люди невольно прислушивались к его резковатому голосу, тотчас кидались выполнять приказание, данное двумя-тремя броскими словами. Ребята скоро заметили, что партизаны подтягиваются при Корнилове, незаметно начинают подражать ему и сами стараются держаться так же молодцевато, как политрук. Корнилова назначили заместителем комиссара. Ему же была поручена воспитательная работа среди младших обитателей подземной крепости.

На другой день после похорон Зябрева Корнилов пришёл в маленький штрек, где на каменной лежанке отдыхали Володя и Ваня Гриценко. Ночь была беспокойная: немцы обстреливали на всякий случай район каменоломен, а к утру бросили в несколько шурфов глубинные бомбы и фугасы. Взрывы обрушили участок верхних галерей, завалили два-три шурфа, но не причинили большого вреда подземной крепости, только вызвали ночью некоторый переполох грохотом обвалов, раскатившимся по всем каменным ходам. Всё же дважды ночью объявляли тревогу, и потому мальчики не выспались и сейчас, после работы, отдыхали.

Корнилов сел на край лежанки, удержал рукой пытавшихся вскочить мальчиков:

— Отдыхайте, ребята, отдыхайте. Кто знает, какая ночь будет! Вы сегодня где работали?

— Мы сегодня, дядя Гора, верхний горизонт «Киев» минировали с Владимиром Андреевичем, с его подрывниками.

— Ого! — сказал Корнилов. — Уж если вам Жученков доверяет, значит, вы заслуженными партизанами стали.

— А он нам, дядя Гора, так сказал: «Вас, говорит, Манто мне рекомендовал: хорошо, говорит, сухари перебирали. Ну, значит, и с пряниками для фашистов справитесь». Мы там мины носили и ещё потом выдалбливали в камнях дырки. Это всё-таки поинтереснее будет, чем крупу пересыпать на камбузе.

Корнилов перелистал книжки, которые выпали из-под подушки у Володи. Отложил их аккуратно в сторону.

— Я к вам вот зачем пришёл, — сказал он. — Оба вы пионеры. И Толя Ковалёв то же самое. Надо бы нам тут как-нибудь пионерскую организацию наладить. Люди мы все советские, должны везде, хотя бы и под землёй, жить по-советски, чтобы всё было честь честью. Есть у нас ребята: Вова Лазарев, Жора Емелин. Они как-то в стороне оказываются. Это разве годится? По-моему, нет.

— Так они же малята совсем, — сказал Ваня.

— Верно, дядя Гора, — поддержал его Володя. — У них ещё до пионеров нос не дорос.

— Ну, во-первых, у Жоры Емелина дорос. Ему, как я выяснил, десять лет. Вове, правда, восемь, но он так и рвётся. И знаешь, если учесть военную обстановку и затем наши особые условия, я бы принял досрочно. А? Как по-твоему, Володя?

— Дядя Гора, а можно их принять кандидатами в пионеры?

— Ну уж этого, брат, я что-то не слыхал. Кажется, в пионерском уставе такого нет. Я думаю, что, если они ребята подходящие, можно их принять. Тогда у нас будет своя пионерия. Ну, скажем, отдельное пионерское звено имени Зябрева при партизанском отряде Старого Карантина.

Володя сразу сел на лежанке, отбросив одеяло.

— Имени дяди Саши? — Глаза его заблестели, он от волнения потёр подбородком плечо. — Ох, дядя Гора, здóрово вы это решили!.. Правда, Ваня, хорошо?

— Дядя Гора плохо не решит, — сказал Ваня.

— Только у нас даже и галстуков на всех не будет. Где тут материал красный достанешь, под землёй-то?

Корнилов задумался, посмотрел в лицо Володи, потом решительно сказал:

— Будут галстуки! Вот ты и Ваня новичкам свои отдадите.

— Ну уж это, дядя Гора, положим. Это уж знаете… — запротестовали оба пионера.