Улей Хельстрома

Исследователей-физиков невозможно было не узнать. Помимо огромной черепной коробки, генетическая линия, к которой они принадлежали, отличалась особенностями, неотделимыми от нужной специализации. Внешний вид еще больше подчеркивал их отличие от исходной дикой формы. Ноги их напоминали обрубки, и за ними необходим был постоянный уход. Физиков обслуживали бледнокожие, мускулистые бесполые работники, выращенные исключительно ради этого и отличавшиеся покладистостью. Из-за бесполезных ног специалистов перемешали с места на место на тележках или же переносили на руках. Руки у них были нормальными, но слабыми и тонкими, с длинными изящными пальцами. Генетически эти специалисты были стерильными, они не могли продолжить свой род. Их организм полностью подчинялся нуждам интеллекта, поэтому они не были способны на химическом уровне регулировать свои эмоции, в результате отличались повышенной нервозностью и раздражительностью в отношениях с другими работниками. Даже их симбионты-помощники подвергались таким нападкам. Однако друг к другу они относились с мягкостью и взаимным уважением. Такую особенность характера Улью удалось внедрить в их гены после нескольких конфликтов, которые снижали полезность первого семейства выращенных специалистов.

Один из увлеченных своей работой физиков наконец-то заметил его, остановился и бросил через лабораторию пристальный взгляд на Хельстрома. Работник просигналил на языке жестов Улья: «Торопимся». Кивок в сторону трубчатой конструкции ясно сообщал: «Не задерживайте работу». Потом он повторил этот же знак у своего смуглого лба, что явно говорило: «Ваше присутствие мешает мне думать».

Хельстром торопливо пересек комнату. Он узнал этого специалиста — женщину, одну из самых старших в своем семействе. Она имела многочисленные шрамы, оставшиеся после не слишком удачно проведенных экспериментов. За ней ухаживал бледнокожий, с покатыми плечами и подавленными инстинктами пола работник-мужчина. На его Руках и торсе бугрились мускулы. С трусливой робостью он наблюдал, как Хельстром быстро излагает суть дела на языке жестов Улья.

— Какое нам дело до того, что полагают чужаки? — требовательно спросила специалистка.

— Им удалось лишь по этим нескольким страницам понять, что мы столкнулись с проблемой перегрева, — просигналил Хельстром.

Тогда она заговорила, сознавая, что голос может передать ее гневное раздражение:

— Ты считаешь, что чужаки могут чему-нибудь научить нас?

— Мы часто учимся на их ошибках, — заметил Хельстром, намеренно не замечая ее гнева.

— Помолчи несколько секунд, — приказала она и закрыла глаза.

Хельстром знал, что в данный момент она в уме пролистывает злополучные страницы, соотнося полученные за последнее время данные с ошибочным предположением Перуджи.

Вскоре она открыла глаза и сказала:

— Уходи.

— Это помогло тебе? — спросил Хельстром.

— Да, — ответила она, явно досадуя на себя за то, что пришлось выдать это признание. Затем добавила с новой вспышкой гнева:

— Очевидно, этот ваш тип может случайно наболтать что-то ценное. Но при любом раскладе, это всего лишь счастливый случай!

Хельстрому удалось сдержать улыбку и, повернувшись, он пошел к выходу из лаборатории. Казалось, что пока он шел, рабочий ритм нисколько не изменился, однако, когда он на пороге бросил взгляд назад, то увидел, что несколько специалистов собрались в кучку и о чем-то переговариваются, быстро сигнализируя руками на языке жестов Улья. Хельстром знал, что исследователи создали свой собственный язык, который использовали только в разговорах между собой. За очень короткое время они проанализируют новые данные и введут их в свой проект.

Неофициальный меморандум в адрес правления Агентства.

УНИЧТОЖИТЬ ПО ПРОЧТЕНИИ:

«Нам была представлена лишь часть документов по делу Хельстрома. Они ведут двойную игру. Другой наш источник сообщает, что в бумагах, скопированных в МТИ, было еще, по меньшей мере, три страницы. Все говорит о там, что в „Проекте 40“ разрабатывается новый, гораздо более дешевый способ производства стали, и это никакое не оружие».