Улей Хельстрома

Салдо послушно присел и осмотрелся вокруг. Он и раньше бывал в этой комнате, но при нынешних обстоятельствах жилье выглядело несколько необычным. Странность эта беспокоила Салдо, но он никак не мог определить, в чем именно она состоит. Наконец он осознал, что особенность заключается в приглушенном шуме, доносившемся из технического туннеля за задней стеной комнаты. И еще в воздухе ощущались слабые запахи тревоги. Возможно, именно поэтому Хельстром и отказался переехать в лучшую комнату. Здесь фокусировались все кризисные потоки.

— Да, возникли кое-какие осложнения, о которых никто пока ничего не знает, — сказал Хельстром, начав с ответа на вопрос, который задал ему Салдо на пункте питания. — Это наша проблема, Салдо. Вызывающие тревогу события непременно случатся, и мы должны быть готовы вовремя с ними справиться. Как говорят чужаки, мы должны готовить сани летом. Ты понимаешь?

— Нет, — покачал головой Салдо. — К чему мы должны готовиться?

— Если бы я мог предвидеть, то к грядущим опасностям не подошло бы определение «неизвестные», — ответил Хельстром печальным голосом. Скосив глаза, он сложил руки в замок и помассировал затылок, затем бросил быстрый взгляд в сторону Салдо. Этот молодой человек вдруг показался таким же хрупким, как и Улей. Разве может изобретательность Салдо предотвратить надвигающуюся катастрофу? Салдо всего тридцать четыре года. Образование, полученное в Улье, дало ему показную искушенность в житейских делах, ложную опытность, не имеющую ценности во Внешнем мире. Наивность Салдо была наивностью Улья. Он не знал, что такое подлинная свобода, которую можно ощутить лишь во Внешнем мире. Он не знал, каково это — быть по-настоящему диким. Только через книги и другие атрибуты системы образования Улья Салдо узнавал о безудержном, беспорядочном характере жизни дикого общества за стенами Улья. Имея больше времени, Салдо мог бы получить такой же жизненный опыт, что и Хельстром. Именно таких людей Улей и должен посылать в кипящий котел дикого человечества. Но многое из того, что он узнает во Внешнем мире, будет кошмарами возвращаться к нему по ночам. Как и любой специалист, отправляющийся во Внешний мир, он станет прятать эти кошмары в непроницаемой оболочке в глубинах своего подсознания.

«Точно так же и я сам окружил стенами самые худшие из своих воспоминаний, — подумал Хельстром. — Хотя какой смысл отрицать существование таких воспоминаний, стоя перед чаном? Они украдкой вылезают из неожиданных прорех в созданной защите».

Считая продолжительное молчание Хельстрома упреком, Салдо потупил взор.

— Мы не можем знать обо всем, что случиться с нами, но Должны быть готовы к любым неожиданностям. Теперь я это понял.

Хельстрому хотелось выкрикнуть: «Я несовершенен! Я не безошибочен!»

Но он лишь спросил:

— Как продвигается «Проект 40»?

— Откуда ты узнал, что я как раз им заинтересовался? — Голос Салдо был наполнен благоговейным ужасом. — Я ведь не упоминал об этом.

— Все мы — те, кто несет дополнительное бремя ответственности, — время от времени интересуемся «Проектом 40», — проворчал Хельстром. — Ну, и каковы там дела?

— Ничего нового… Хотя они быстрыми темпами строят новую модель для испытаний, и она…

— Они изменили свое мнение о перспективах?

— У них появились новые идеи по поводу генерации сверхвысокой температуры.

— И это все?

Салдо изучающе посмотрел на Хельстрома. Несмотря на очевидную усталость лидера, оставался еще один вопрос, который необходимо обсудить.

— Группу гидропоников около часа назад заметили на верхних уровнях, — ответил Салдо. — Насколько мы смогли понять, они собрались выйти на поверхность.

Хельстром в шоке вскочил с кровати, забыв про усталость.

— Почему сразу же мне не доложили?

— Мы сами справились с ситуацией, — ответил Салдо. — Всему виной общее беспокойство. С помощью химических веществ их привели в порядок, и они снова приступили к работе. Я организовал патрулирование во всех галереях, чтобы не допустить повторения волнений. Я поступил неправильно?

— Нет, все верно! — Хельстром вновь улегся на кровати.

Патрулирование! Конечно, только такие меры они и могли сейчас предпринять. Но все это говорило о том, как глубоко потревожен Улей. Фэнси была права: никто не принял во внимание предсказания, что во время кризиса, подобного этому, Улей может начать роение.

— Были ли среди них те, кто способен спариваться? — спросил Хельстром.

— Несколько потенциальных — да, но они…

— Они роились, — перебил Хельстром.

— Нильс! Это же просто несколько работников из…

— Тем не менее, они роились. Это предсказывалось в самых первых наших записях. И ты знаешь об этом. Мы этого ожидали и пытались предотвратить начало. Но руководство Улья упустило нужный момент, и мы достигли критического состояния.

— Нильс, но ведь их было всего-то…

— Ты собираешься привести цифры. Но дело не только в цифрах. Мы провели расчеты, учитывая нынешнюю общую численность населения, но тут что-то другое. Молодые работники и потенциальные матки инстинктивно стремятся покинуть Улей. На свой страх и риск. Это и есть роение.

— Как мы можем предотвратить…