Улей

Заполняют легкие кислородом. Сначала громко и жадно. Но постепенно выравниваются. Замедляют и контролируют физические процессы в своих организмах.

Жесткий голос Адама нагоняют девушку уже на выходе.

— Зачем ты ходила ко мне домой, Ева?

— Ты надолго пропал. Мне стало любопытно, что случилось, — отвечает она, слегка оборачиваясь и бросая ему короткий взгляд.

— И все? А Литвин сказал, что ты вышла из квартиры в слезах.

Вспыхивая возмущением, Исаева резко оборачивается.

— Ничего подобного! И в принципе, такого быть не может! Я не плачу.

— Возможно, — растягивает гласные, внимательно за ней наблюдая, — ему показалось.

— Именно. Ему показалось.

Титов сначала жестко сжимает губы, а затем, приоткрывая их, издевательски цокает языком.

— Хорошо.

Еву бесит подобное снисхождение. Она стремится покинуть, ставшую внезапно удушливой тесноту помещения, но какое-то абсолютно незрелое чувство заставляет завершить разговор на критической ноте.

— А я вот замуж выхожу. Да, Титов, — внутренне холодеет, но кивает, решительно глядя прямо ему в глаза. — В феврале.

И сама же ломается от этих слов. Зацикливаясь на внутренней, выжигающей душу, боли, теряет к парню всякий интерес.

Грустная улыбка, появляющаяся на губах Евы, не позволяет Адаму усомниться в ее словах. И он сбивается с мыслей. Не находя слов, шокированно провожает уходящую Исаеву взглядом. Откладывает в памяти неестественную для нее сутулость и вмиг поникшую голову.

"…замуж выхожу… в феврале…"

Это же нвсерьезно? Это же нереально?

Этого не может быть.

[1] Надежда — это ошибка. Я жив. Я умер. (отсылка к к/ф "Безумный Макс")

[2] Фата-моргана (итал. fata Morgana — фея Моргана, по преданию, живущая на морском дне и обманывающая путешественников призрачными видениями) — редко встречающееся сложное оптическое явление в атмосфере, состоящее из нескольких форм миражей, при котором отдаленные объекты видны многократно и с разнообразными искажениями.

День тридцать четвертый (6)

Они молчат, не проронив ни слова, даже час спустя. В номере отеля. Дашка, застрявшая в гуще плавящего мозги напряжения, заторможенно таращит глаза из стороны в сторону. Ее до ужаса пугает парень в татуировках и ссадинах. Он не двигается. Подпирает стену и неотрывно наблюдает за вальяжно-развалившейся на единственной в номере кровати Евой. А та манерно сдувает пылинки со своей шелковой сиреневой пижамы и, выказывая Титову полное пренебрежение, смотрит телевизор.

У Захарченко складывается стойкое ощущение, что если бы не ее надоедливая фигура, окаменевшая в кресле, Адам бы Еву изнасиловал. Он ведь даже не пытается скрыть страстного возбуждения в своем взгляде. Напротив, всем своим видом демонстрирует. Вот-вот и, будто голодный зверь, бросится на вожделенную добычу.

— Что за ересь? — от звука грубого голоса Титова Дарья едва не выпадает из кресла.

— Какое замужество? Как тебе это в голову пришло?

Ева поворачивается к нему неторопливо, явно намереваясь пощекотать ему нервы.

— А что? — иронично приподнимает бровь. — Беспокоит такая перспектива?

— Удивляет, Исаева. Ну, какая из тебя жена?

Девушка кривляется и, дергая плечами, ерзает на подушках.

— Тоже мне эксперт нашелся, — а сама-то и слов подобрать не может, чтобы сказать что-то соответствующее для готовящейся к замужеству девушки. Не владеет даже теорией и выпаливает откровенную глупость. — Самая обыкновенная.

— И кто же "счастливчик"? Я знаю его?

— Какая разница?

— Да потому что, мать твою, ты это придумала!

— Не придумала, — робко вмешивается Даша, и Исаева с Титовым, явно забывшие к тому моменту о ее присутствии, резко обращают к ней взгляды. — Это решение Павла Алексеевича.

— Я не обязана ему что-то доказывать! — взрывается Ева.

Адам смеется, но без всякого ввселья. С непонятной злостью и едким сарказмом.

— Так получается, тебя нужно спасать из башни дракона, Исаева? — яростно выпаливает он. — За этим ко мне ходишь? Этого от меня добываешься?

Испытывает ненормальный восторг, когда Ева мягко спрыгивает с кровати на пол и пружинистой походкой к нему подбирается. Щурит глаза. Останавливается на расстоянии полуметра, обволакивая Титова знакомой пьянящей дымкой.

— Спроси меня, Адам, чего я хочу.

Он облизывает губы и, слегка закидывая голову назад, пронзает ее бесстыдным взглядом.

— Чего ты хочешь, Исаева?

— Я хочу перекачать твою кровь в свои вены. Я хочу часть тебя внутри себя. Твою силу, Адам.

Он отвечает ей, даже глазом не моргнув.

— Моя кровь не приживется в тебе, Эва. Ты не сможешь принять меня.

— Ты напрасно так считаешь.

Кровь пульсирует по венам Титова, словно разгоряченная лава. И ударяет в голову, как алкоголь.

Алчная улыбка и вызывающе сладострастный взгляд преображают лицо Евы. Она становится, как никогда, дьявольски прекрасной.

"Расчетливая гадина!"

Гневно закусывая губу, Адам выдыхает через нос. Хватая девушку за затылок, прижимается лицом к лицу.

Глаза в глаза.

— Ты такая, мать твою, лживая, Ева. Такая фальшивая.