Укрощенный тигр

«За два километра до въезда в намеченный для атаки населенный пункт батальон был атакован штурмовой танковой группой СС с поддержкой стрелкового взвода и противотанковой артиллерии. Имею 12 машин, из них девять Т-34, три КВ. Исправных семь машин Т-34, но в которых пулеметы – неисправны. Пять машин Т-34 неисправны. У трех разбито поддерживающее колесо, а у двух ленивец и сорван подъемный и поворотный механизм. У КВ командира роты тяжелых танков лопнула гусеница, неисправно правое ведущее колесо, неисправна электропроводка. Погиб командир батальона Савченко. Потеряны девятнадцать машин, оставлены на поле боя. Ничего не известно о машине «007» командира роты Т-34 лейтенанта Соколова. Экипаж командирского танка пропал на поле боя без вести, связи с экипажем нет. Запрашиваю ремонтные летучки. Легко раненных двенадцать единиц личного состава, тяжело раненных пятеро, погибших десять». Борисов замолчал, дочитав текст, кивнул головой ординарцу на дверь – выйди.

В помещении штаба застыла тишина, тягостная, стискивающая горло ледяными пальцами. Полковник водил глазами по строчкам, спотыкаясь каждый раз на знакомой фамилии – Савченко. Виктор, победитель с латыни, которую учили они вместе на юрфаке больше двадцати лет назад, перед тем как вдвоем попасть на службу в армию. Он и был победителем всегда, выходил из любого боя удачливо, выскакивал из всех переделок без единого шрама, отметинки. И вот надо же. При мысли о том, что не увидит он больше боевого товарища, буквы на бумаге вдруг начинали расплываться, сливаясь в черные линии, и он вдруг терял мысль: погибших десять. Каких погибших? Почему здесь фамилия Савченко?

– Товарищ полковник… – из раздумий его вывел голос полкового комиссара, его заместителя по политико-просветительской и воспитательной работе. – Срочно надо докладывать командующему армией.

– Конечно, да…

От рассеянного взгляда командира бригады Любицкий взвился со своего табурета:

– Вы так спокойно об этом говорите, товарищ полковник?! Это же дезертирство!

– Какое дезертирство, вы о чем? – в недоумении уставился Борисов.

– Как это какое? Вы что? Вы? – командир по политической части захлебывался от возмущения. – Мороз покинул поле боя, увел за собой батальон. Соколов, командир роты, боевой офицер, пропал с поля боя, и ничего о нем не известно. Не выходит на связь! Сорвана операция наступления целой бригады! Экипажа лейтенанта Соколова нет среди погибших, нет среди живых. Значит, он со своим экипажем у немцев. По своей ли воле или в плену, но в любом случае для нас это огромная опасность. Ведь он в курсе запланированного наступления и знает позиции наших частей. Представляете, какой это ценный кадр для немецкой разведки. Да абвер сейчас составит карту расположения бригады поротно и разнесет ночью с помощью штурмовиков люфтваффе.

– Подполковник, вы что же, хотите, чтобы целое воинское соединение передислоцировали в кратчайшие сроки из-за того, что один боевой офицер пропал на поле боя? А если он просто погиб? Батальон Савченко спешно отступал, немцы не дали подсчитать потери и забрать убитых и раненых. Вы прекрасно знаете и без меня, что по уставу экипаж должен защищать свой танк до последнего патрона даже после подбития, что наши советские танкисты и делают.

– А вы прекрасно знаете, насколько опасна ситуация, когда советский офицер захвачен противником. Поэтому считаю лучше немедленно доложить о случае дезертирства на поле боя командирского экипажа и объявить старшего лейтенанта Соколова предателем Родины.

– Товарищ Любицкий, вы же слышали истории о его экипаже! И это не выдумки! – командир уже не мог удержать возмущение в голосе. – Соколов – герой, который не раз проявил себя, выполняя успешно даже секретные поручения.

Но осторожный политрук не хотел рисковать, уж лучше заранее объявить о политической неблагонадежности пропавшего экипажа, чем потом оправдываться перед вышестоящим начальством. Нет такого в уставе, в секретном приказе или особом распоряжении главнокомандующего, только все высшие чины знают об этом негласном правиле: попал в плен – стал военным преступником, изменником Родины. Товарищ Сталин в своем знаменитом приказе так и распорядился – «Ни шагу назад!». И тот, кто оступился, сдался в плен, подлежит расстрелу. Знал об этом и командир танковой бригады, понимая, что прав политрук, не примут в донесении у него формулировку «пропал на поле боя». Нет в живых, нет в мертвых, значит, записываем в военной канцелярии героический экипаж в третью категорию – дезертиры. Внести в списки, и недолга. Писарю в штабе нет дела, был ли пленный без сознания, ранен или немцам сдался в надежде потом сбежать к своим. Внес фамилию в список дезертиров, и расстрельная статья готова. Только не сегодня. Он отдаст свой последний долг товарищу многолетнему Виктору Савченко. Уберечь от позорного разгрома фашистами не смог, но хотя бы даст шанс командиру его батальона не получить еще и черное пятно на имени погибшего комбата. Его ждут достойные похороны, а не пересуды в бригаде.