Укрощение строптивых

– Мы с ними к обеду управимся, ваше сиятельство, – подходя к Хью, сказал Саймон Маккензи. Он был среднего возраста, говорил негромко, от многолетней тяжелой работы плечи у него ссутулились, но во всем облике безошибочно угадывались несгибаемая гордость и мягкий юмор – обязательные качества горных шотландских кельтов. – Ее сиятельство выбраковывает быстрее, чем мы успеваем их рассортировать, – добавил он, одобрительно кивая в сторону загонов.

– Кто? – переспросил Хью, нахмурившись, он не очень внимательно вслушивался в слова овчара.

Саймон показал рукой на загоны. Хью повернулся туда и посмотрел на одинокую фигуру, которую он вначале принял за одного из сыновей Маккензи. В это самое мгновение из-за гор выглянуло солнце, и его лучи озарили ярким светом стройную женскую фигурку и прелестное, чуть заостренное личико. Хью посмотрел еще раз и понял, что это Иден. На ней были теплая шерстяная накидка поверх синей шерстяной юбки и толстые рабочие сапоги, заляпанные грязью. Светлые волосы она собрала в плотный жгут и уложила на затылке в тугой узел, скрепив шпильками, как это обычно делают здешние доярки. Хью, никак не ожидавший увидеть свою жену в таком виде, совершенно растерялся.

– Она часто нам здесь помогает, – пояснил Саймон и, поймав взгляд Хью, поспешил отойти назад. – А вы не знали, ваше сиятельство?

– Нет, – угрюмо ответил Хью, – не знал.

Хью открыл калитку и подошел к Иден. Он никогда в жизни еще не был так взбешен, хотя сам не понимал почему. Быть может, из-за того, что Иден трудилась в загоне, как простая деревенская девушка, а возможно, потому, что ему вспомнились слова Хэмиша Блэра, хотя, когда он услышал их в то утро, он не придал им особого значения.

Иден обернулась на звук его шагов, ее глаза радостно искрились, но, как только она увидела мрачный взгляд Хью, улыбка исчезла с ее лица. Он еще ничего не сказал, но Иден сразу поняла его состояние:

– Что случилось?

– Какого черта ты здесь делаешь в таком виде? – набросился на нее Хью, отвечая вопросом на вопрос.

Иден покраснела и убрала со лба выбившуюся прядь.

– Прости, – торопливо начала она, – я понимаю, ты не одобряешь мой наряд, но...

– Твой наряд? А все остальное? – Хью резким жестом показал на толкущихся овец и стоящую у ног Иден собаку. – Подходящее занятие для графини, не правда ли?

– А тебе бы хотелось, чтобы я вышивала? – спокойно возразила Иден.

– В числе прочего – да.

– Чтобы я стала одной из бледнолицых, безжизненных аристократок, которые весь день едят сладости и ласкают своих собачек? – с вызовом отозвалась Иден, непонятно почему вдруг вспомнив леди Кэролайн Уинтон. – Тебе, кажется, такие женщины нравятся. – Она видела, как сжались губы у Хью, что было верным признаком гнева, но сейчас это только распалило ее. – Знаешь, Хью, я имею право на собственную жизнь, на свои интересы! Что такого ужасного в том, что я помогаю мистеру Маккензи управляться с овцами? Если мне нравится такая работа, это еще не значит, что я превращусь в простую крестьянку! Вообще я считаю, что ты ужасно высокомерен, чего-чего, а такого снобизма я от тебя не ожидала!

Она отвернулась и пошла прочь; собака побежала за ней, а Хью стоял и смотрел ей вслед, не в состоянии разобраться в чувствах: то ли он хочет обнять и поцеловать эти сердитые губки, то ли уложить ее себе на колени и выпороть, как непослушного ребенка.

– Кажется, и то и другое, – проворчал он, усаживаясь в седло и беря с места в галоп. В этот миг, однако, мудрее всего было не предпринимать ничего, потому что он не был уверен, какое чувство возобладает, когда он коснется ее. Бить жену не пристало, конечно, хотя однажды он и сказал Иден, что у него руки чешутся, а целовать ее сейчас совсем не хотелось. Вознаградить ее проявлением любви за такое представление? Черта с два!

Остаток утра прошел у Хью в хлопотах по хозяйству, он вернулся домой поздно, голодный, в грязи и все еще не остывший от утренней стычки с женой. Дандху сообщил ему, что госпожа поехала в Тор-Элш навестить родных и не сказала, когда вернется. Это ничуть не улучшило настроения Хью. Он метался по комнатам с таким выражением, что даже видавшие виды слуги не решались попадаться ему на глаза. Наконец Хью наткнулся на генерала, который робко заметил, что не может сосредоточиться на шахматах, когда его племянник мечется, как бенгальский тигр в клетке. Такого труда стоило усадить Дандху за шахматную доску, и, пока он еще хоть что-нибудь соображает, генерал попросил Хью спускать пары где-нибудь в другом месте. Десять минут спустя Хью уже несся как одержимый по дороге, ведущей в Тор-Элш.

Сэр Хэмиш откинулся в кресле и, прищурив глаза, посмотрел на Дандху:

– Ну, что я тебе говорил? Как два кремня эти двое!

– Ничего хорошего в том, что господин ссорится с женой так скоро после свадьбы, – решился высказаться индус.