Укрощение строптивых

Но им не повезло: все окна в доме Портеров были освещены, слуги сновали взад и вперед. Суматоха явно была вызвана пропажей Иден. Вся семья бросилась встречать ее. Полковник Портер молча глянул на побелевшее, осунувшееся лицо девушки, подхватил ее с седла и резко приказал жене прекратить причитания.

– Еще напричитаетесь, мадам! – бросил он тоном, которым никогда не говорил с женой раньше. – Разве вы не видите, что бедное дитя вконец измучено?

Пораженная миссис Портер тотчас замолчала.

Пока Иден в сопровождении миссис Портер и ее дочерей, старающихся выказать бедной девушке свое сочувствие, добиралась до спальни, граф Роксбери остался один на один с кипящим от гнева полковником Портером. Исчезновение Иден всех изрядно напугало: в Индии британские девушки не исчезают так просто из дома, если, конечно, как отметила вся в слезах миссис Портер, это не было вызвано ужасным недоразумением или чьей-то нечестной игрой.

Бедный полковник примчался утром домой из части по вызову жены, которая в истерике поведала ему об исчезновении Иден. Ему пришлось пережить ужасный день и выслушать лавину несправедливых обвинений в свой адрес – естественно, в исчезновении девушки виноват был он. Поэтому неудивительно, что, когда Иден вернулась, нервы у него были напряжены до предела. И когда он узнал, что девушка провела весь день в компании графа, это не улучшило его состояния. А ведь полковник так доверял графу!

– Хью, это уже слишком! – укорил он графа у себя в кабинете несколько минут спустя. – Я перевернул весь город в поисках девушки, какие только ужасы не приходили мне в голову! Миссис Портер была убеждена, что Иден похитил какой-нибудь обезумевший раджа или убила бродячая банда. Неужели было трудно через слугу передать, что она с вами?! Какое неуважение! – ворчливо добавил он. – Будь на вашем месте кто-то другой, я бы ему показал, где раки зимуют, клянусь Богом!

Хью не обижался на резкость полковника, он хорошо понимал, что она вызвана неподдельной тревогой за Иден. Но что он мог сказать в свою защиту? Он не собирался рассказывать о Мируте и о том, что побудило Иден отправиться туда. Это останется между ними, если только она сама не сочтет нужным рассказать полковнику о поездке. Граф на ходу сочинил какое-то нелепое извинение и, сухо откланявшись, ушел.

На обратном пути в город граф чувствовал себя прескверно, он ехал, мрачно сжав губы и пытаясь хоть как-то себя утешить. В конце концов он снял с себя ответственность за Иден, вверив ее заботам полковника. Какого черта он продолжает вмешиваться в ее дела? Пусть появится на следующем балу в Доме правительства хоть в одежде Чото Бая, ему-то что?

«Я веду себя как последний дурак, – сердито подумал Хью, – и только потому, что, если посмотреть правде в глаза, хочу ее!»

Но это откровенное признание ничуть не умерило его злости или презрения к самому себе. Когда Хью наконец остановил коня у залитой лунным светом конюшни Генри Паскаля, он чувствовал себя совершенно разбитым.

– Бага Лал! – прорычал он, входя в тускло освещенную переднюю. Слуги в испуге разбежались, как стайка потревоженной дичи.

– Господин? – почтительно обратился к нему Бага Лал, спускаясь сверху.

– Быстро собери мои вещи, да и свои заодно! Утром мы уезжаем в Гуджранвалу!

– Господин едет туда по делу? – Бага Лал ничем не выдал своего удивления.

– Охотиться на антилоп, – прорычал граф, теряя терпение. – Вычисти и смажь все мои ружья, чтобы не осталось ни одной пылинки, ясно?

– Господин всегда говорит очень ясно, – пробормотал Бага Лал и поспешил выполнять приказание хозяина. Он был доволен, что они уезжают из Дели на вольную природу в пограничные края. Несколько дней походной жизни на границе неизменно улучшали настроение Хазрат-саиба, особенно если охота была удачной.

«Hai mai, не думаю, что в этот раз хватит нескольких дней, – решил Бага Лал, очень точно догадываясь, чем вызвана такая вспышка гнева. – Тут несколько дней не спасут, придется задержать хозяина хотя бы на неделю!»

Бага Лал был бы очень доволен, если бы имя мисс-саиб больше не упоминалось до их отъезда, но когда солнце было еще далеко за горизонтом, к дверям большого белого дома подъехал обессиленный от быстрой скачки курьер, покрытый толстым слоем пыли. Он хотел видеть Гордона-саиба.

Это был сержант Бенгальского пехотного полка. Служащие этого чина обычно не выполняли курьерские поручения. Но как он объяснил после приветствия, когда они остались вдвоем в кабинете Паскаля, он сделал это в память о полковнике Гамильтон-саибе, человеке редкого мужества и сострадания, до смерти которого сержант преданно служил ему в Лакнау.