Украденная беременность

Агния и хотела бы ответить — да не смогла: она замерла соляным столбом, с ужасом наблюдая за тем, как все быстрее несется к земле потерявшая управление стальная махина. Одно крыло по какой-то причине отвалилось еще в воздухе. Другое держалось до конца, но это привело к тому, что падающий самолет закрутило штопором, словно в воронке смерча…

— Просила же: не берите билеты на двадцать восьмое декабря, — сама не понимая, что произнесла эти слова вслух, выдохнула женщина. Потом очнулась, схватила внука за руку, попыталась оттащить, заставить отвернуться от окна, за которым разыгрывалась трагедия: — Пойдем, Федь, пойдем домой! Все будет в порядке. С твоими родителями все будет в порядке!

Но очнулась она поздно: мальчишка успел увидеть, как серебристый Боинг рыбкой нырнул в море лесных крон, а через мгновение оттуда, из-за деревьев, повалил густой черный дым. Будь Федор помладше — он, возможно, не понял бы сразу, что произошло. Но ему было двенадцать лет, и он был очень начитанным и разносторонне развитым ребенком. Поэтому попытки Агнии Витольдовны обмануть внука успехом не увенчались. Он сразу почувствовал, что у него больше нет родителей. И это — навсегда.

— Не-е-е-ет… — попытался закричать мальчик, плавно, как в замедленной съемке, опускаясь на пол. — Не-е-е-ет…

Голос пропал. Губы и язык онемели и не слушались. Федор сидел на пыльных каменных плитах и пытался вцепиться пальцами в пол, но ногти скользили по блестящему глянцевому покрытию. Он снова пытался — и снова пальцы скользили, скользили, скользили, а глаза мальчишки неотрывно глядели в солнечное зимнее небо, изуродованное густыми черными клубами.

Новостные каналы сообщили о трагедии коротко и скупо: «Двадцать восьмого декабря Боинг компании Алиталия Эйрлайнз прошел стандартный предполетный контроль, принял на борт пассажиров, строго в соответствии с расписанием вырулил на взлетную дорожку, набрал скорость, взлетел и упал с высоты 1500 метров. Выживших нет. Причины катастрофы выясняются. В N-ской области объявлен траур».

…Феде повезло больше, чем сотням тысяч сирот в России: его бабушка и дедушка оформили опеку над внуком, помогли пережить потерю, вырастили, дали великолепное образование. Они крепились, не поддавались старческой немощи и хворям до последнего, потому что знали: когда их не станет — Феденька останется один. Он и остался один — через четырнадцать лет. Но к тому времени уже не Федя — Федор Андреевич, глава собственной IT-компании — прочно стоял на своих ногах и мог бы обеспечить своим старикам совершенно безбедную жизнь, даже если бы они не получали пенсий.

2. Фаина

20 августа 2015 года. Москва. Медицинский центр репродуктологии и генетики

К окошку регистратуры, отгороженному от посетителей стеклянной перегородкой, решительным шагом подошла молодая миловидная женщина.

— Здравствуйте, я на час тридцать к…

— Фамилия? — прервала женщину администратор, не отрывая взгляда от монитора ноутбука.

— Лазарева…

— Так, у вас все оплачено.

— Да.

— Двадцать второй кабинет. По коридору направо и по лестнице на второй этаж, — сообщила администратор и все же подняла глаза, чтобы одарить Фаину любопытным и несколько презрительным взглядом.

— А… хорошо, спасибо. — За последние три года Фая привыкла к таким взглядам и научилась не обращать на них внимания. У нее была цель: ребенок, и она уверенно шла к этой цели. То, как относятся к ее проблемам посторонние люди, Фаину не интересовало.

Она поднялась на второй этаж, постучала в белую пластиковую дверь и, не дождавшись ответа, заглянула внутрь.

Молоденькая, как и администратор в регистратуре, медсестра в бледно-салатовом хирургическом костюме неохотно оторвалась от телефона:

— Лазарева?

— Да.

— Раздевайтесь до пояса, укладывайтесь на кресло, — девушка небрежно махнула рукой сторону раздвижной ширмы. — Пеленка есть?

— Есть.

— Подстелите. Я приглашу доктора.

Фаина расстегнула молнию модных узких брючек, сняла их, аккуратно повесила на спинку стула. Трусики стыдливо скомкала и засунула в дамскую сумку. Сумка была синей и очень вместительной — других моделей Фая не признавала.

Покопавшись, вынула стерильную одноразовую пеленку в герметичном пакетике, вскрыла, прошла за ширму. Застелила кресло, улеглась, пристроив согнутые в коленях ноги на специальные распорки. И только тогда осознала, что ее всю аж потряхивает от волнения. Не зная, куда девать руки, сложила их на животе. Потом закинула за голову. Снова вернула на живот.

Наконец, дверь открылась, послышались шаги и голос медсестрички:

— Вот, Лазарева пришла, правда, чуть раньше, чем назначено…

— Ну и ничего страшного, — второй голос явно принадлежал женщине постарше и звучал профессионально-мягко. — Примем пораньше. У нас же все готово?

— Да, нести?

— Неси, Лика, и не забудь стерильную укладку.

Фая заерзала на кресле, пытаясь улечься поудобнее, и уставилась на показавшуюся из-за ширмы незнакомую женщину-врача.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте, — заговорила та. — Как самочувствие?

— Спасибо, хорошо, — Фая присмотрелась к бейджику доктора и договорила: — Наталья Алексеевна.