— Теперь дальше, Олег Иванович. Неделю назад в порту, на контейнерной площадке, была крупная кража. Преступники вскрыли контейнер международного класса, унесли японские зонтики. Сработали чисто, никаких следов. А сегодня ночью — повторение. Опять вскрыт контейнер, но унести ничего не успели. Вероятно, наш наряд спугнул преступников. В два часа наши сменились у трапа «иностранца» и возвращались в дежурку. Туман был сильный.
— И тогда, в первую ночь, гоже, — припомнил Олег Сысоев.
— Вот уже и закономерность. В густом тумане орудуют, когда в трех метрах ничего не различишь. А преступники уверенно действуют, находят как раз то, что им нужно.
— Значит, порт хорошо знают. Какие грузы прибыли — им тоже известно. А ведь проникнуть туда дело сложное. Забор с проволокой… Так что свои это, товарищ подполковник. Из портовиков или из строителей, которые контейнерный терминал сооружали. Ну, может, из моряков…
— Нет, проверено. Одного и того же судна в эти две ночи у нас в порту не было. К тому же на судах дисциплина, вахта… Нет, Олег Иванович, среди преступников хоть один, да местный.
— Это в общем-то дело милиции, — развел руками Сысоев.
— Милиция занимается, но и мы не в стороне. В порту иностранные суда, а под самым носом у нашего контрольно-пропускного пункта орудуют жулики. Тут уж, знаете ли, не до разделения функций. А на КПП у нас, Олег Иванович, все комсомольцы…
— Провести собрание?
— Обязательно ли? Можно просто поговорить с людьми, чтобы ответственность чувствовали. Пусть знают: преступники наверняка появятся вновь. Если удалось один раз, сошло с рук в другой, почему бы не попытаться еще? Чтобы комсомольцы помнили об этом. Не отвлекаясь, разумеется, от своих главных задач. Причем особая бдительность — в туманные ночи.
— Разрешите и мне, когда туман?
— Да, Олег Павлович, хорошо бы. В трудные часы поближе к молодым. У нас опыт… Ну и не одной ведь отчетностью живет помощник по комсомолу, — улыбнулся начальник политотдела.
— Это я уже усвоил. Но и отчеты вы потребуете со
всей строгостью. И в конце месяца, и поквартально, и за год.
— Безусловно! — весело подтвердил Дербаносов. — Отчеты тоже нужны, особенно когда есть за что отчитываться.
2
Непропуск — это высокая скала, каменный откос, далеко выступающий в воду. По берегу его не обойдешь. Или огибай морем, или карабкайся на крутой обрыв. Такой непропуск отделял раньше маленькую тихую бухточку с деревянными рыбацкими причалами от просторной, вместительной бухты, где не было никакого жилья и почти с уреза воды начиналась тайга. Теперь в большую бухту провели шоссе и железнодорожную колею. Пролегли они над самым морем, для них пришлось взорвать выступавшую часть непропуска. Однако сама скала сохранилась, на ней оборудовали смотровую площадку. Здесь парапет, скамейка, урны в форме пингвинов с разинутыми ртами. И даже цветочная клумба, о которой заботились школьники.
На смотровой площадке всегда ветер. В теплые дни — прохладно, а в морозные пронизывает до костей. Но все равно прапорщик Сысоев охотно приходил сюда в любое время года. Такой простор открывается, такая красота — ничего подобного не увидишь снизу. Вроде бы даже события, переживания воспринимаются тут по-иному: в других масштабах, в другом сравнении.
С трех сторон видны цепи сопок. Ближние, прибрежные сопки еще не очень высоки, тайга на них выглядит ершистой, зеленой. Но чем дальше, тем величественнее и темнее вершины. Замыкает горизонт дальний подковообразный массив, который почти всегда кажется черным.
Впереди, на востоке, за узким горлом пролива, нежится в легкой дымке огромный океан-океанище. До него неблизко, даже при большом шторме не различишь на нем волн; поражает его свободный, необозримый простор. Воистину великое сухопутье России смыкается здесь с беспредельной водной стихией.
Как бы ни бесновался, как бы ни бушевал океан под напором тугих ветров, при буйном разгуле тайфунов, в бухтах, над которыми высится скала, иногда спокойно. Разве что белые барашки появятся на гребнях невысоких волн, да и то ненадолго. Надежно укрыты бухты от непогоды, поэтому и осели тут люди с давних времен, возвели рыбачий поселок, небольшой рыбозаводик. Вот он — жидко дымит справа в окружении мелких, почерневших домишек.
Причалы рыбозавода пусты, хотя на рейде стоят десятка полтора океанских судов под разными флагами. Мелко для них, не могут они подойти. Терпеливо ждут своей очереди, чтобы пришвартоваться к пирсам нового порта, опорожнять трюмы, взять другой груз и вновь отправиться в далекие страны по синим морским дорогам. Но пирсов в новом порту пока мало, он только еще создается. Весь дугообразный берег большой бухты, от бывшего непропуска и до самого пролива, превращен в огромный строительный полигон. Везде котлованы, груды земли, краны, фундаменты, траншеи. Движутся десятки разных машин: быстрые самосвалы, медлительные панелевозы и тягачи, красные бульдозеры, похожие на трудолюбивых жуков. Для непосвященного человека — первозданный хаос. А привычный глаз улавливает контуры сооружений.