Уйти, чтобы выжить

— Это не боевое оружие, — объяснил Володя. — Слишком слабый бой. Серьезный доспех не возьмет, хотя на близком расстоянии все-таки прошибет любой. Я называю его оружием крайнего случая, ну и при внезапном нападении может выручить, если приготовить заранее. Потренируйся пока.

Володя сел на телегу, рядом с собой положил лук и несколько стрел. Граф с Эндоном привычно расположились сзади, а Филипп предпочел шагать пешком. Аливия сидела сбоку, свесив ноги, и громко распевала вчерашнюю песенку про Луи, постоянно переходя с русского на локхерский. Иногда она останавливалась и задумывалась, а потом перепевала куплет в другом переводе.

— У тебя хорошо получается подбирать рифмы, — удивленно заметил Володя. — Любишь стихи сочинять?

— Не очень, — призналась девочка. — Точнее, не очень любила. Мне отец специальных учителей нанимал, которые обучали меня стихосложению. Говорил, что это пригодится девушке, но мне эти занятия никогда не нравились. А тут… словно само собой получается. Я постараюсь и другие твои песни перевести. Можно?

— Да пожалуйста! Я буду только рад.

— Ну надо же! — насмешливо протянул Эндон. — Купец решил воспитать девицу… Ну-ну. Куда тебе освоить это благородное искусство, лучше в лавку свою возвращайся, купчишка.

Аливия на миг замерла и быстро-быстро захлопала глазами, пытаясь сдержать слезы. Что-либо ответить благородному она не осмелилась, мгновенно вспомнив, кто она и кто сидит рядом. С Володей она как-то забывала, что он благородный, настолько с ним было легко и просто. Вот и расслабилась, и ей тут же указали на место. Вдруг Аливия почувствовала на плече чью-то руку. Смахнув слезы, она обернулась и встретилась со спокойным взглядом Володи.

— Некоторым особо благородным и очень порядочным людям, — объяснил он ей, — доставляет истинное наслаждение унижать тех, кто слабее или ниже их по положению. Они думают, что таким образом возвеличивают себя, ибо достоинств, которыми они могли бы гордиться, у них нет. Понимая в глубине души это, они всеми силами стараются опустить всех до своего уровня, а лучше вообще втоптать в грязь и потом с высоты наслаждаться мнимым превосходством. Однако истинно благородный человек ни словом, ни делом не будет ни перед кем демонстрировать свое превосходство, за него лучше скажут его дела. Тем более он не позволит себе оскорбить даму… кем бы она ни была и сколько бы ей ни было лет. Поэтому сейчас тебя не оскорбили, а попытались опустить до своего уровня. Так что выше нос. На таких людей лучше просто не обращать внимания.

— Ах вы!!! — Эндон в ярости соскочил с телеги и выхватил меч, но его опередил граф, схватив за руку.

— Прошу вас, позвольте мне…

— Замолчи! И вы, князь, по-моему, увлеклись!

В глазах сидящего мальчика вдруг полыхнуло холодное, а потому еще более пугающее пламя гнева. Граф вздрогнул, но тут же овладел собой, однако Эндон потерял часть уверенности.

— Я никому не позволю обижать тех, кто мне дорог! — медленно, четко выговаривая каждое слово, произнес Володя тихим голосом. Тем голосом, когда даже шепот слышен в соседнем городе. — А он ее обидел, и обидел очень серьезно. Если ваш оруженосец считает, что я его задел, я к его услугам.

Эндон вбросил меч в ножны.

— Как только мы покинем лес — вы умрете, князь!

— Как угодно, — в голосе Володи был лед.

Володя с совершеннейшим равнодушием отвернулся, словно ему сообщили о каком-то пустяке. Мальчику даже не пришлось изображать эту холодную отстраненность, когда для него было совершенно неважно, что с ним произойдет в следующее мгновение — он просто вспомнил себя до встречи с Аливией. И вспомнил, как порой напрягало окружающих его ледяное спокойствие в любых обстоятельствах, когда он казался им даже не человеком, а камнем каким-то. Аливия не знала, сколько она в действительности сделала для него, растопив этот лед в чувствах, но Володя ради нее готов был воевать со всем миром. Окружающие никогда не видели его таким и сейчас явно были ошарашены мгновенной переменой. Привычный им спутник предстал перед ними кем-то чужим и непонятным. И, возможно, очень опасным… или нет?

Дальше продвигались в полнейшей тишине. Аливия испуганно прижималась к Джерому, изредка посматривая на мальчика. Остальные предпочли сделать вид, что ничего особого не происходит, надо просто быть настороже, напряжение их вызвано вовсе не недавней ссорой и этим пугающим превращением совсем еще мальчишки в холодно-отстраненного каменного истукана. Необычное и немного нервирующее ощущение.

И тут из-за деревьев вышли человек десять крайне подозрительных личностей, в облике которых что-то выдавало разбойников. Возможно, различное оружие в руках, когда-то бывшее вполне мирными предметами в хозяйстве, или нахмуренные лица. Только у одного из них имелся вполне приличный меч, остальные были вооружены кто перекованными косами, кто деревянными дубинками с окованными набалдашниками.

Лошадка остановилась. Володя остался совершенно недвижим, ни рукой, ни ногой не шевельнул, словно не заметил никого, продолжая вглядываться куда-то вдаль. Остальные схватились за оружие и замерли.