Уилки Коллинз

Семья Коллинз переехала в дом поменьше по адресу: Блэндфорд-сквер, 38, в районе Мэрилебоун, сейчас эта площадь — не более чем полузаброшенныйквартал рядом со станцией «Мэрилебоун», но в 1840-х годах она составляла часть относительно новой застройки. Коллинз всегда проявлял интерес к разрастанию Лондона с его недоделанными гравийными проулками, строительными лесами, досками и печами для обжига кирпича, тут и там появлявшимися посреди пустырей и строительных участков. В романе «Игра в прятки» Блэндфорд-сквер превратилась в Бэлгроув-сквер, примечательную лишь «мрачным однообразием линий и форм в перспективе площади». Ноябрьским утром дождь и туман окутывал сквер в центре площади, делая его серым и унылым, коротко подстриженные газоны, пустые клумбы и жалкие молодые деревца «гнили в желтой дымке под непрестанной моросью». Ставни домов из темного кирпича были закрыты, из каминных труб поднимался дым, сливавшийся с туманом. Идеальное воплощение сырой лондонской зимы.

Но именно здесь миссис Коллинз вступила в новую и весьма яркую фазу своей жизни, она стала оживленной и общительной, вернув часть юношеской веселости. Она развлекала друзей своих сыновей из художественных и литературных кругов, приобретая репутацию хозяйки салона. Сами сыновья горячо одобряли и поддерживали ее в этом, Чарльз обращался к ней в письмах «моя дорогая», а ее смерть стала причиной самого большого горя в жизни Уилки Коллинза.

«Воспоминания о жизни Уильяма Коллинза» были опубликованы издательством «Лонгман» в ноябре 1848 года в двух томах, с посвящением сэру Роберту Пилу, одному из патронов покойного художника. Сын воздал должное отцу. Коллинз признавался, что в ходе этой работы оттачивал многотрудное искусство композиции и развивал инстинктивный дар рассказчика. Тираж книги составлял семьсот пятьдесят экземпляров, и через шесть недель после публикации более половины было продано. Хэрриет Коллинз, без сомнения, была счастлива, она испытывала облегчение, когда издание принесло небольшую прибыль. Это занимательное и интересное повествование с почти незаметным налетом педантизма в деталях. Но для молодого человека двадцати четырех лет переработка огромного числа дневников, писем и создание биографических комментариев с целью создать предельно объективный портрет отца стало колоссальным достижением. Уилки Коллинз старался не вторгаться в отцовские рассказы, добавляя по большей части лишь страстные описания его картин; он и вправду «видел», слова сэра Дэвида Уилки на крестинах будущего писателя оказались пророческими.

Отзывы на книгу были отличными, что еще больше укрепило автора в правильном выборе призвания. Observer отмечал: «За последние полстолетия не было лучшей работы, посвященной искусству и художникам». Невозможно вообразить более удачного дебюта для профессионального романиста. На титульной странице автор поставил имя «У. Уилки Коллинз», служившее знаком независимости: он больше не был Уильямом, как его отец и дед. «Мне предназначено было стать автором, и я стал автором в 1848 году», — написал он.

Следующим летом домашняя жизнь Коллинзов пришла в смятение из-за увлечения любительским театром. Такие постановки составляли одно из главных развлечений Викторианской эпохи. Единственное, что могло отвлечь публику от этого модного занятия, — игра на пианино или в карты, но главным, ради чего компания собиралась, были яркие и зачастую дорогостоящие спектакли: выбирали любые театральные жанры и гости могли наслаждаться зрелищем в комфортной обстановке, без неудобств, связанных с присутствием «низкой» публики. Для организации настоящих сценических подмостков, обеспечения костюмами и реквизитом требовались немалые усилия. Коллинз явно наслаждался переодеваниями; несколькими месяцами ранее он посещал бал-маскарад и ради этого сбрил бакенбарды, надел парик, бриджи и расшитый камзол длиной до талии, выступая в роли французского повесы XVIII века.

Для самодеятельной постановки выбрал комедию Оливера Голдсмита «Добродушный человек» также из жизни XVIII века. Ее разыграли в «Задней гостиной Королевского театра» на площади Блэндфорд, а четырнадцать лет спустя Коллинз с ностальгией вспоминал об этом представлении и удовольствии от его подготовки — он был актером и продюсером, он даже написал стихотворный пролог в стиле XVIII века. В постановке участвовал и Нед Уорд, друг Чарльза Коллинза из художественных кругов. Потом они поставили «Соперников» Шеридана — в той же самой «Задней гостиной».