Уик-энд Остермана

— Я уже говорил вам, что информация против вас будет ложной. «Омега», естественно, использует все свои возможности, чтобы проверить ее непосредственно через Кремль. Наши союзники там будут к этому готовы. Из Москвы им ответят правду, что вы — просто Джон Таннер, директор службы информации, и не участвуете ни в каких секретных операциях. Ловушка будет ждать их дальше. Москва сообщит тому, кто станет наводить о вас справки, что следует опасаться не вас, а остальных. Что кто-то из них отступник. Мы разделим их, посеем между ними недоверие и вражду.

— Это только слова. На словах всегда все легко.

— Но поймите, любая попытка покушения на вас или на членов вашей семьи поставит под угрозу спланированную ими операцию. Они не станут рисковать. Проделана слишком большая подготовительная работа. Я уже говорил вам — это фанатики. До начала решительных действий им осталось чуть больше месяца.

— Простите меня, но то, что вы сказали, никак не гарантирует безопасности моей семьи, скорее наоборот.

— Что ж... Вас успокоит, если каждого члена вашей семьи будут охранять минимум два вооруженных агента? Они будут нести дежурство круглосуточно, находясь на расстоянии не более пятидесяти ярдов.

— Теперь я знаю, что вы сумасшедший. Вы просто не представляете, что такое Сэддл-Вэлли. Незнакомцев, праздно шатающихся по округе, там быстро выдворяют из города. Мы попросту станем удобной мишенью...

Фоссет улыбнулся.

— В данный момент мы располагаем в Сэддл-Вэлли тринадцатью агентами. Все тринадцать — местные жители.

— Господи помилуй! — пробормотал Таннер. — Грядет год тысяча девятьсот восемьдесят четвертый?[6]

— Время, в которое мы живем, тоже требует осторожности и бдительности.

— В конце концов, у меня нет выбора, я правильно вас понял? — Таннер указал на магнитофон и лежащую рядом папку с документом, который он только что подписал. — Теперь я у вас на крючке.

— По-моему, вы склонны слишком драматизировать происходящее.

— Нет, напротив, я реально смотрю на вещи... Мне придется выполнить все, что вы от меня потребуете. Единственная альтернатива — исчезнуть... Но тогда вы станете за мной охотиться, вы и — если все, что вы сказали, правда, — эта «Омега».

Фоссет встретил взгляд Таннера без тени смущения. Журналист правильно понял ситуацию, и Фоссета это устраивало.

— Только шесть дней, — с улыбкой произнес Фоссет. — Всего шесть дней, а впереди целая жизнь.

* * *

Понедельник, восемь часов вечера

Полет из аэропорта Даллас в Ньюарк был как кошмарный сон. Таннер не чувствовал усталости. Он видел перед собой то холодные пронизывающие глаза Лоренса Фоссета, устремленные на него поверх вращающихся катушек магнитофона, то лица Лейлы и Берни Остерман, Дика и Джинни Тримейн, Джо и Бетти Кардоун. В ушах звучал бесстрастный голос Фоссета, задающий одни и те же вопросы. Голос становился все громче и громче.

Он прилетит в Ньюарк, и этот кошмар кончится. Он просто передал Лоренсу Фоссету подготовленный проект и подписал недостающие страницы отчета...

Увы! Но это было не так.

Час езды от Ньюарка до Сэддл-Вэлли прошел в молчании: таксист понял настроение пассажира, который без конца курил и даже не ответил на традиционный вопрос, как прошел полет.

Взгляд Таннера уперся в указатель, выхваченный из темноты светом автомобильных фар:

Сэддл-Вэлли Инкорпорейтед 1862 Добро пожаловать!

Надпись промелькнула, оставив в мозгу саднящее: «Кусок кожи». Невероятно!

Через десять минут такси остановилось перед его домом. Он вышел и рассеянно протянул водителю деньги.

— Спасибо, мистер Таннер, — сказал тот.

— Что? Что вы сказали?! — стряхивая оцепенение, встревоженно произнес Таннер.

— Я сказал: «Спасибо, мистер Таннер».

Таннер рванулся вперед и, схватившись за ручку передней дверцы, резко дернул ее на себя.

— Откуда тебе известно мое имя? Отвечай быстро, откуда ты знаешь мое имя? — На лбу его выступили капли пота, глаза дико сверкали.

«Ненормальный», — решил таксист и незаметно нашарил левой рукой тонкую свинцовую трубку, которая всегда лежала у него под сиденьем.

— Послушай, Мак, — миролюбиво сказал он, зажав покрепче трубку, — если ты не хочешь, чтобы люди знали твой имя, убери табличку со своих ворот.

Таннер попятился и оглянулся. На лужайке перед домом стоял металлический столб, с поперечины которого на цепи свисала лампа. Над ней в отблесках света была хорошо видна табличка:

Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22.

Он тысячу раз смотрел и на эту лампу, и на надпись на столбе: «Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22». Однако сейчас ему казалось, что он видит ее впервые.

— Прости, парень. Я немного устал сегодня. Плохо переношу самолет.

Поднимая стекло, водитель едко заметил:

— Значит, вам нужно ездить поездом, мистер. Или ходить пешком!

Такси с ревом рванулось с места, а Таннер повернулся к своему дому. Дверь отворилась. Навстречу ему, радостно лая, выскочила собака. На пороге, в полосе света, стояла Элис и улыбалась.

* * *

Вторник, половина четвертого утра по калифорнийскому времени