Уик-энд

Фассет позаботился, чтобы придать инсценировке убедительность. К тому времени, когда Таннер вернулся домой, все было «приведено в порядок», но в доме еще царил некоторый хаос. Стулья стояли не на своих местах, ковер был сдвинут, светильники висели косо; прислуга явно еще не наводила порядок.

Эллис рассказала, как ей помогла полиция; если она что-то и подозревала, то не обмолвилась о своих подозрениях ни словом.

Но Эллис Макколл еще с детских лет знала, что такое насилие. Фигура полицейского на пороге дома не была для нее неожиданностью. Она умела реагировать на такие сцены, не позволяя себе опускаться до истерики.

С другой стороны, ее муж совершенно не привык к той роли, которую ему теперь приходилось играть. Вторую ночь он то и дело просыпался и лежал, не в силах уснуть. На него смотрел светящийся циферблат с панели радиоприемника. Хотя было около трех утра, он пытался лихорадочно размышлять, не в силах сомкнуть глаз.

Нет, все без толку! Он должен встать и пройтись; может, перекусить, почитать и покурить.

Все, что угодно, лишь бы перестать думать.

Они с Эллис выпили бренди перед сном, и Эллис теперь надолго забылась — то ли от алкоголя, то ли от усталости.

Таннер вылез из постели и спустился вниз. Бесцельно побродив по дому, он прикончил остатки дыни на кухне, просмотрел в холле выброшенную почту, полистал в гостиной журналы. Наконец направился в гараж. В нем по-прежнему стоял аромат — если его можно называть ароматом, — точнее, запах газа, которым были отравлены его жена и дети. Он вернулся в гостиную, забыв выключить свет в гараже.

Докончив последнюю сигарету, он оглянулся вокруг в поисках еще одной пачки — скорее, для того, чтобы убедиться в ее наличии, чем для того, чтобы тут же закурить. Одна пачка должна быть в кабинете. Когда он открыл ящик стола, какой-то звук заставил его поднять глаза.

Кто-то постучал в окно кабинета, и за стеклом слегка качнулся лучик фонарика.

— Это Дженкинс, мистер Таннер, — донесся приглушенный голос. — Я подойду к задней двери.

Таннер с облегчением кивнул темной фигуре по другую сторону окна.

— Замок стеклянной двери сломан, — тихо сказал Дженкинс, когда Таннер впустил его на кухню. — Мы не знаем, как это случилось.

— Это моя работа. Что вы там делаете?

— Все, чтобы не было повторения сегодняшних событий. Тут нас четверо. Мы пытаемся понять, что делаете. Повсюду в доме горит свет. Даже в гараже. Что-то случилось? Кто-то звонил вам?

— Разве вам это не стало бы известно?

Дженкинс улыбнулся, входя в кухню.

— Скорее всего. Полагаю, что вы это знаете. Но вдруг что-то испортилось.

— Пока все в порядке, кажется. Хотите чашку кофе?

— Только если вы приготовите кофе и для трех других ребят. Они не могут оставить свои посты.

— Конечно. — Таннер наполнил термос горячей водой. — Вас устроит растворимый?

— Великолепно. Спасибо. — Дженкинс сел у столика, свесив с сиденья кобуру полицейского пистолета. Присмотревшись к Таннеру, он обвел глазами помещение.

— Я рад, что вы около дома. Честное слово, я вам очень признателен. Я понимаю, что это ваша работа, и все же…

— Дело не только в работе. Мы беспокоимся о вас.

— Приятно слышать. У вас есть жена и дети?

— Нет, сэр, нет.

— А я думал, что вы женаты.

— Семья есть у моего напарника Макдермотта.

— Ах, да, понимаю… Вы служите здесь… дайте припомнить… пару лет, не так ли?

— Примерно.

Таннер отвернулся от плиты и посмотрел на Дженкинса.

— Вы один из них?

— Простите?

— Я спрашиваю — вы один из них? Сегодня днем я услышал от вас об «Омеге». Это означает, что вы один из людей Фассета.

— У меня есть инструкция относительного того, во что я могу посвятить вас. Я, конечно, встречался с мистером Фассетом.

— Но ведь вы не просто полисмен в маленьком городке, не так ли?

Дженкинс не успел ответить. Снаружи раздался крик. Двое мужчин на кухне уже слышали такие звуки: Таннер во Франции, а Дженкинс на реке Ялу. Так вскрикивает человек в момент гибели.

Дженкинс рывком распахнул стеклянную дверь и выбежал наружу. Таннер следовал за ним по пятам. Из темноты показались двое других охранников.

— Это Фергюсон! Фергюсон! — хриплым шепотом, но не срываясь на крик, одновременно сказали они. Дженкинс обогнул бассейн и побежал к зарослям, ограничивающим владения Таннера. Журналист, споткнувшись, заторопился за ним.

Изуродованное тело лежало в кустах. Голова была отделена от туловища, а глаза широко раскрыты, словно ресницы были приколочены гвоздями, не в силах закрыться.

— Уходите, мистер Таннер! Остановитесь! Не смотрите! И ни звука! — Дженкинс схватил потрясенного журналиста за плечи и оттолкнул его от трупа. Двое остальных, выхватив оружие, кинулись в заросли.

Чувствуя, что его тошнит, Таннер опустился на землю, испытывая такой страх, которого он никогда не знал раньше.

— Слушайте меня, — шепнул Дженкинс, опускаясь на колени рядом с Таннером, которого сотрясала дрожь. — Зрелище этого тела предназначалось не для вас. Оно отношения! Есть определенные законы и определенные приметы, о которых известно только нам. Этот человек убит из-за Фассета. Убийство предназначено для .