Угонщики

XIII. И не было в Магазине ни дня, ни ночи, но Время Открытия и Время Закрытия. И не было там ни дождя, ни снега.

XIV. И номы толстели и множились, и все дни жизни своей проводили в тяжбах и войнах, когда поднимался Отдел на Отдел. И забыли они все, что ведали о мире Снаружи.

XV. Ибо говорили они: Разве не собрал Арнольд Лимитед (осн. 1905) Все Под Одной Крышей?

XVI. А тех, кто говорил: Может, не все собрал он здесь? — подвергали они всяческому осмеянию и гнали прочь от очей своих.

XVII. А иные говорили: Если и есть какое Снаружи, что пользы нам от того? Ибо здесь у нас Электричество, и Продовольственный Отдел, и всевозможные Игры и Аттракционы.

XVIII. Так протекали их годы, и были они уютней кресел, что в отделе Мягкой Мебели (3 этаж).

XIX. Доколе не явился к ним Странник из дальних пределов и не возвысил голос свой и не возопил: «О горе, горе!»

Книга Номов, Второй Этаж, ст. XIII–XIX

* * *

Они семенили друг за дружкой, они шли, задрав головы вверх, они ошарашенно глазели по сторонам. Ангало остановился у какого-то провала в стене и нетерпеливо поманил их рукой.

— Туда! — бросил он.

Матушка Морки фыркнула.

— Это же крысиная нора, — объявила она. — Ты что, хочешь, чтоб я спустилась в крысиную нору? — И она обернулась к Торриту: — Он хочет, чтобы я спустилась в крысиную нору! Не пойду я в крысиную нору!

— Но отчего же? — недоумевал Ангало.

— Потому что это — крысиная нора!

— Она выглядит так только снаружи, — попробовал возразить Ангало. — Это всего лишь маскировка.

— Нет. Это самая настоящая крысиная нора, вот оно как! Туда только что нырнула твоя крыса, — заявила матушка, очень довольная таким веским доказательством своей правоты.

Ангало с мольбой посмотрел на Гримму и скрылся в норе. Гримма пожала плечами и заглянула в черный провал.

— Знаешь, матушка, я не думаю, что это крысиная нора, — сказала она, чуть понизив голос.

— Это еще почему, скажи на милость?

— Представь себе, там ступеньки. И прелестные маленькие огоньки.

Они шли — все вверх и вверх. Это был очень долгий подъем. Несколько раз пришлось останавливаться — старики не поспевали, а Торрита почти всю дорогу пришлось поддерживать под руки. Наконец на верхней площадке они прошли через дверь — настоящую дверь…

Даже в дни юности Масклин не видел больше сорока номов сразу.

А здесь было много, много больше. И здесь была еда. Правда, выглядела она совершенно не похоже на все, с чем ему когда-либо приходилось иметь дело, но это точно была еда. В конце концов, ее ведь ели, он сам видел.

Зал, высотой примерно в два его роста, тянулся куда-то в бесконечность. Еда была сложена аккуратными кучками, между которыми оставались проходы, и в проходах суетилось множество номов. Никто не обращал внимания на маленькую группку незнакомцев, нерешительно топтавшихся за спиной Ангало, к которому вернулась его заносчивая манера держаться.

Некоторые номы вели под уздцы откормленных, лоснящихся крыс, а дамы — мышек, покорно семенивших за своими владелицами. Краем уха Масклин слышал возмущенный шепот матушки Морки.

Слышал он и то, как папаша Торрит восторженно пробормотал:

— Ой, я знаю, что это! Помнишь, в восемьдесят четвертом мы нашли на помойке сандвич с сыром?

Матушка Морки ткнула его локтем под тощие ребра.

— Заткнись, а? — зашипела она. — Или хочешь всех нас опозорить? Ты как-никак предводитель. Веди себя достойно!

Все чувствовали себя немного не в своей тарелке. В ошеломленном молчании шли они по залу, глядя на все эти фрукты и овощи, горками сложенные на подставках, а рядом сновали сотни номов и деловито все это поглощали. И тут Масклин увидел какую-то штуку, совершенно ему незнакомую. Ему было очень стыдно признаваться в своем невежестве, но любопытство взяло верх.

— А это что такое там, наверху? — спросил он, кивая на странный предмет.

— Это? Салями. Неужто никогда не ел? — усмехнулся Ангало.

— В последнее время как-то не приходилось, — честно признался Масклин.

— Вот финики, — продолжал Ангало. — А это — бананы. В жизни небось не видели, а?

Масклин открыл было рот, чтобы ответить, но тут матушка Морки резко дернула его за рукав.