Уголовный шкаф

Прошло около минуты, но на осторожные стуки и поскрябывания Кушнарева никто внутри не реагировал. Ругаясь шепотом и проклиная себя, шлюху Оксанку и всю свою жизнь, которая загнала его в такой опасный момент к черту куда-то к чужому окну, когда сидеть надо в норе и бояться каждого шороха и каждой трели полицейской сирены.

И тут механизм створки пластикового окна не выдержал напора крупного тела Кушнарева. Приоткрытое в зимнем режиме окно вдруг с металлическим звуком распахнулось, и Борис ввалился в спальню…

Гуров выходил из кабинета генерала Орлова вместе с Бойцовым. Они около двух часов совещались по делам убийства Хондуляна и Копытина. Следователь никак не хотела объединять их в одно дело, и ее руководство поддерживало мнение следователя. Пока не стоило нажимать на следственное управление, потому что сыщикам в принципе на этом этапе было не важно, одно это дело или два. По оперативной информации, которой они располагали, все сходилось на том, что все смерти и попытка покушения на Курочкина в СИЗО – звенья одной зловещей цепи.

– Товарищ полковник, – раздалось в трубке. – Капитан Аверьянов, МУР…

– Я помню тебя, Сергей. Я слушаю.

– Я старший группы наблюдения по контакту Кушнарева – Оксаны Галкиной.

– Что там? Есть новости?

– Кушнарев появился, товарищ полковник. Поднялся по газовой трубе и влез к Галкиной в окно.

– Что в округе? – быстро спросил Гуров, зажал трубку рукой и кивнул Бойцову головой, указывая в сторону приемной. – Скажи, что срочно нужна машина!

– Тишина в округе. Он пришел со стороны церкви, немного постоял и полез в окно. Наверное, она его не ждала, потому что долго не открывала. Брать будем?

– Подожди, Сережа, – посоветовал Гуров, сбегая по лестнице, ведущей во двор здания министерства. – Мы ничего не знаем. А если у них там сбор для всей группы? Если они начнут сейчас там собираться все? Может, они «лежку» меняют, может, Кусок договорился с Галкиной об этом. Может, они там уже суток трое, а мы только вчера установили наблюдение. Может, Кушнарева посылали за чем-то, а вся группа отсиживается в квартире Галкиной. Нет, наблюдать, наблюдать и еще раз наблюдать. И ждать меня, я еду.

Гуров отключился, но телефон зазвонил сразу же. Теперь на экране высветился номер Орлова. Гуров ответил.

– Что там, Лев Иванович? – раздался в трубке сочный голос генерала. – Зачем тебе машина?

– Мы поставили наблюдение за квартирой любовницы Кушнарева. Его засекли только что влезающим в окно.

– Ну… – Орлов сделал паузу. – Ты даешь, Лев Иванович. Не послушал старого опытного друга, выставил все-таки наблюдение. И угадал!

– Это не угадывание, Петр, – поморщился Гуров. – Я же тебя пытался убедить. Не важно, что она его не видела два или три месяца. Его-то я просчитал. Не мог он просто так отказаться от нее, мог прийти, потому что он бабник, а столько времени сидеть и не рыпаться он не сможет. А Галкина для него баба надежная. Все логично!

– Ладно, это я не на тебя сетую, а на себя. Брать будете?

– Нет, – коротко ответил Гуров, выходя во двор.

– Правильно. Ждите хотя бы до утра. Может, они там уже все собрались. Мы же не знаем.

Гуров улыбнулся, потому что он только что это же самое говорил Бойцову.

– Или вот-вот начнут собираться на новой явке, – продолжал Орлов. – Его вообще лучше брать в стороне, когда он оттуда уйдет. Никто и знать не будет. Исчез и исчез в неизвестном месте. Дружки могут решить и так, что он ноги сделал. А нам на руку. Волноваться будут, глупостей наделают, ошибаться станут. У них главарь, чувствуется, с опытом. И без особых комплексов. Два трупа, и третий чуть не случился. Ты не забывай, Лев Иванович!

Гуров с Бойцовым поднялись на третий этаж здания, стоявшего через дорогу от дома, в котором жила Галкина. Аверьянов обернулся к вошедшим, оторвавшись от аппаратуры слежения на треноге.

– Здравия желаю, Лев Иванович!

– Здорово. – Гуров протянул руку капитану, кивнул молодому оперативнику в углу, который уплетал тушенку прямо из банки. – Что там?

– Он пришел вон оттуда, слева, через парк, – показал Аверьянов. – Поднимался так, как будто делал это не в первый раз. Сначала по прутьям решетки, потом по газовой трубе. Потом она ему, похоже, открыла, но стучался он минут пять или десять.

– Шума не было в квартире. Не видел?

– Вы имеете в виду, не испугалась ли Галкина ночного визита?

– Ладно она, – усмехнулся Гуров. – Мог испугаться, скажем, любовник в постели.

– Нет, все тихо. На некоторое время включился свет, потом горел ночник около часа. Недавно погас совсем. Спать, похоже, легли.

А в квартире Оксанки Галкиной никто спать и не думал. Когда женщина тихо взвизгнула и села на кровати, таращась на ввалившегося в окно человека, Кушнарев зашептал, весь переполненный волнением:

– Тихо, дура! Я это! Борька!

– Борька, дурак! – зажала рот женщина. – Ты чего? Откуда? Чего окна мне ломаешь?

– Соскучился, – жарко дохнул ей в лицо Кушнарев, подбегая к кровати на четвереньках и обнимая плечи Оксаны. – Вырваться не мог никак… весь как камень зачерствел… все хотел тебя!