Угол атаки

Что может ответить на такую шифровку военный человек? Только одно. Но больно уж очевидно. Слишком просто. А если нет? Если нормально? Они же не журналюги, чтобы играть словами. И не умники с «западного» и «восточного» факультетов «консерватории», смотревшие сверху вниз на курсантов третьего факультета, которым, в их числе и Тимашуку, предстояло не кайфовать в Лондонах и Кайрах под дипломатическим прикрытием, а пахать, как Карлы, в разведуправлениях военных округов и флотов.

Десантники. Рабочая сила. Офицеры-десантники. Были, как следовало из шифрограммы: капитан, старший лейтенант, лейтенант. Стали: майор, капитан, старлей. Для старшего, Перегудова, майор — нормально. Для остальных — много.

Особенно для Пастухова. Майор в двадцать восемь лет — очень неслабо. Сам Тимашук стал майором только в тридцать два года. И помнил, какой сатанинской гордостью обожгло душу.

Должны ответить. Не могут не ответить.

И Тимашук решился. Быстро набрал:

«Пастухов — Центру. Служим России».

Нажал кнопку шифратора и отошел от рации в дальний угол бокса, за станину сверлильного станка. На случай, если сработает самоликвидатор. Черт его знает, сколько там взрывчатки. Может, пшикнет. А может и рвануть.

Минута.

Две.

Четыре.

Секундная стрелка двигалась по дымчатому циферблату сверхточных швейцарских часов «Радо», скрытому за сапфировым стеклом.

Упругими толчками.

Как кровь в виске.

Как бы преодолевая сопротивление времени.

Шесть.

Обманчивый круговорот жизни. Время идет по кругу. А жизнь идет по прямой.

Семь.

От старта к финишу. Но выигрывает не тот, кто достигает финиша раньше.

Восемь.

А тот, кто позже.

«Селена» пискнула. На дисплее появилось:

«Центр — Пастухову. Выходить на связь только в крайнем случае. Могут запеленговать. Ждите дальнейших распоряжений».

Подполковник Тимашук перевел дух. Получилось. Сумел не спугнуть удачу. Сумел!

Этот раунд он выиграл. Теперь Центр подвязан. Открыта возможность для функельшпиля. И он сыграет с ними в эту старую игру. Как только получит информацию, необходимую для результативного функельшпиля. А он ее получит.

Заглянул Сивопляс, доложил:

— Полковник Тулин. К вам. Пустить или одно из двух?

Тимашук кивнул:

— Пусть войдет.

Вид у полковника Тулина был пришибленный. От шквала событий, обрушившихся на вверенный ему объект, он как втянул голову в плечи, да так и остался. И еще больше стал похож на перестоявший гриб-боровик. Перед встречей с Тимашуком он накручивал себя, накачивался решимостью и теперь выпалил заранее приготовленные фразы, будто боялся, что решимость исчезнет:

— Олег Николаевич, все. Больше тянуть не могу. Ни минуты. Обязан доложить в округ. Иду и докладываю. Не обессудьте.

— Вы доложите тогда, когда я вам об этом скажу, — сухо ответил Тимашук.

— Я понимаю. Все понимаю. У вас свои проблемы. Понимаю. Но вы и меня поймите.

Такое ЧП! Командующий шкуру с меня спустит! Я обязан был доложить еще… — Он посмотрел на часы и ужаснулся:

— Еще восемь часов назад!

— Успокойтесь, полковник. Всю ответственность я беру на себя.

— Вы не знаете командующего! У него всегда на первом месте: «Почему не доложили немедленно?» Все, Олег Николаевич. Иду и докладываю. И будь что будет.

Тимашук нахмурился. Это был очень опасный момент. Прилетят люди из контрразведки округа и заберут арестованных. Их тут же переправят в Москву, закрутится машина следствия. Или не закрутится, если успеет вмешаться их Центр. Судьба диверсантов не волновала Тимашука. Волновало другое: он останется ни с чем. С взорванной «Мрией». С невыполненным приказом. Ни с чем. И главное: только он будет виноват в том, что произойдет утечка информации. Этого ему не простят. И тут пахнет не понижением в должности. Тут пахнет случайным дорожно-транспортным происшествием со смертельным исходом или внезапным инфарктом.

— Сказать вам, что будет? — спросил Тимашук. Полковник обреченно махнул рукой.

— Сам знаю. Кончилась моя служба. Пойду на пенсию. Что делать. Рано или поздно это должно было случиться. И так полтора года переслужил.

— Вы не на пенсию пойдете, — возразил Тимашук. — Вас вышибут из армии без всякой пенсии. И это в лучшем случае. А скорей всего — пойдете под трибунал. А как вы хотели? Чем должна заниматься ваша часть? Охранять объект. Так вы его охраняете?

Пять сопляков парализуют огромный аэродром. Пять! А у вас целый полк!

— Они не сопляки, — хмуро сказал полковник. — Они диверсанты. И не просто диверсанты. И еще не известно, пять их или не пять.

— Это вы расскажете трибуналу. И добавите, что взяли их мои люди, а не ваши.

Потому что ваших мудаков они перебили бы и ушли. Все, полковник. У меня нет времени вас уговаривать. Идите и докладывайте. Запретить не могу.

Полковник снял форменную фуражку и большим клетчатым платком вытер лоб.

— Что же делать, Олег Николаевич? — растерянно спросил он. — Никогда в такую передрягу не попадал. Много чего повидал, но чтобы такое. Даже сейчас не могу прийти в себя.