Углём и атомом

– Не думаю, – покачал головой капитан, – скандал раздувать Петербургу невыгодно. Огласка самим не нужна. Иначе вопрос ставится ребром – из-за чего весь сыр-бор. И тогда обязательно всплывает ледокол. А так… И островитяне, полагаю, за Ламаншем будут помалкивать, неспроста ж они «работали» под японским флагом. И Алексеев, думаю, горячиться не станет. Видел, как он стопорнулся – «огорчительные для империи события». Все ж неглупый дядя, понимает.

– Все такие прошаренные, – процедил преисполненный досады помощник, – англы, те, которые едва не подловили нас. Царь-батюшка, который «надавил», решив прибрать «Ямал» с потрохами (потроха – это и мы с тобой в том числе). Алексеев опять же. Чего ж мы полезли в ловушку – изначально под императорский «наезд», не подстраховавшись? Получив в довесок последствия в виде рискованно угробленного «Пика», едва сами не угробившись. От дури?

– Мы не от дури. Мы потому, что нам деваться некуда. Или предлагаешь к амерам бежать?

Вопрос, естественно, был риторическим. Капитан, глядя на недовольного помощника, решил добавить, немного успокаивая:

– Могу только заметить, что действия лимонников далеки от безупречности. Вместо того чтобы к нам прорываться, потрепав «Рюрик», «англичанин» в него словно бульдог вцепился. Сам же плюхи получая, вполне несовместимые.

И выдержав паузу, Андрей Анатольевич улыбнулся от неожиданно пришедшей мысли:

– А согласись, что стычка с бронепалубником принесла нам дополнительное очко.

– Епть! Да мы, с учетом постзнаний, технологий для кого-то вообще сплошное огромное очко!

– Мне всегда нравился твой юмор.

* * *

– Мы на подходе! – предупредил штурман.

– На «малый», – прошла команда.

«Ямал» подал протяжный гудок… в ночь, в туман. Сигнал упования, обещанного спасения.

Прежде чем включили прожектора, увидели мутные в ночном мареве огоньки, метелики-лучи фонарей спасательной шлюпки.

Четыре мощных снопа света прорезали темноту, «обнюхивая» поверхность океана, слепя, отбрасывая тени, высветив оранжевые бугорки плотиков.

Колыхалось, кишело на волнах людское многоголовье.

Подходили осторожно, на «самом малом». По бортам судна уже были готовы, собравшись у лееров, лебедок, талей, но все одно забегали, затопотали по трапам, палубам.

– Приготовиться к приему людей! – репетовалось, разносилось по «громкой».

– Примем на борт – фильтрация, – не замечая, что повторяется, выговаривал капитан, – всем, кто здоров – дать противопростудного и готовить к пересадке на «Лену».

– Водки бы им для сугрева, – предложил посерьезневший начальник безопасности. О водке серьезно он говорил редко, поэтому тут же сгладил свой эмоциональный промах, обратившись к успевшему вернуться адмиралу: – Ваше высокопревосходительство, у нас сорокоградусной на такую ораву едва ли найдется. Уйдет подчистую весь запас медицинского спирта. Как жить дальше?

– Прибудете на Колу – возмещу казенной, – после разговора с государем настроение у наместника было явно испорчено. На мостике царил полумрак, но все равно было видно его неспокойное раскрасневшееся лицо.

– А если у кого воспаление легких? Тут по уму не водку, а антибиотик или… – Шпаковский не договорил, спросив у капитана: – Раненых будем с собой возить? До выздоровления?

– Пока… да. Но в итоге – всех на «Лену» и в Петропавловск.

Алексеев кивал – именно так… оговорено, согласовано.

* * *

Лучи резали ночь, выплясывая кругами по волнам – черное на контрасте море, шлюпки, катера, кочующее волнующееся людское море.

Вокруг ледокола, легшего в дрейф, творился сущий бедлам. И на палубах. И в помещениях… каютах. И в медблоке. На камбузе.

В коридорах «Ямала» на верхнем и жилом ярусах стало тесно – то тут, то там измокшие, дезориентированные, но счастливые своим спасением матросы, офицеры.

Говор, возгласы, тела – стоячие, сидячие, шевелящиеся.

Лужи, мокрая одежда… матерящийся боцман (естественно, местный).

Вызволенных из воды отпаивали горячим и, кстати, в основном не чаем, не водкой, а раздавая пластиковые стаканчики с лапшой и бульоном быстрого приготовления – их на ледоколе было в избытке.

– Проследить за оставленным мусором, – не забыл предупредить Шпаковский, – пластик не тонет. Палево!

Адмирал спустился вниз принимать личное участие… оказывать начальственную поддержку, вселять бодрость и уверенность, так сказать.

Всех еще не вытащили, когда, наконец их догнала «Лена». Дело бы пошло быстрее, но теперь начался обратный процесс – сбагривали «мокрое нашествие» на, по сути, грузопассажирский пароход. Мест там только в III классе больше тысячи.

Туда же намеревались сплавить жандармов и часть свиты наместника.

И сплавили, в конце концов.

* * *

Спустя два часа аврал сошел на нет. Боцман еще гонял подвахтенных для наведения последнего марафета. На борту «Ямала» из «рюриковцев» оставались лишь те, кто был размещен в медблоке, задержались кое-кто из офицеров крейсера (с ними общался Алексеев и его штабные).

Статский советник, у которого были свои специфические функции (по обеспечению секретности), если не успел составить поименный список спасшихся, то общее количество людей подбил. Включая подобранных «Леной».