Угги. Моя жизнь

Переигрывание превратило бы весь фильм в пантомиму. Недоигрывание сделало бы его тусклым. Тут никакой сценарий не поможет.

Чтобы актеры были сосредоточены на движениях, а не на тексте, режиссер просил их не произносить даже

тех слов, которые появлялись в промежутках между эпизодами. Прекрасно!

Жан учил меня своему языку. Взамен я обучал его искусству немого кино. Я не беспокоился о будущем фильма. Важнее было то, сколько удовольствия подарили нам эти съемки.

Смотри и учись, Французик.

Смотри и учись.

У идеального спутника должно быть не меньше четырех лап.

Колетт

Съемки начались в сентябре 2010 года в окрестностях Лос-Анджелеса и сразу увлекли нас. Все, кто имел какое-то отношение к фильму, моментально заразились его идеей, считая ее смелой, концептуальной. Мы поняли, что участвуем в создании магического произведения. Менеджеры, подбирая натуру, отлично сработали, отыскали места, идеально подходящие для фильма. Мы снимались в исторических театрах, в частности в Орфее, в нескольких старинных постройках и в Брэдбери-Билдинг (здание прославилось в фильме «Бегущий по лезвию» ). Некоторые сцены снимали на открытых площадках киностудий Warner Brothers и Paramount. Где бы ни работали, масса времени уходила на то, чтобы продумать все мелочи – от костюма до угла съемки. Хорошо, что Месье Х был мастером поднимать настроение. В черно-белом кино многое зависит от двух вещей: образа и музыки. Месье Х относился к обеим с одинаковой страстью. С его подачи мы часто слушали известных музыкантов – Коула Портера, Дюка Эллингтона и Джорджа Гершвина, с ними окунались в историческую атмосферу нашего фильма. Огромные динамики выплескивали музыку и выключались, только когда камеры приходили в движение. Вместо музыки – инструкции режиссера.

Месье Х работал с редким энтузиазмом. Он так хотел, чтобы нас вдохновила работа великих актеров Голливуда, что устраивал показы немых фильмов. Настаивал, чтобы актеры читали мемуары и биографии звезд немого кино, включая работы Джона Гилберта – ведь сюжет «Артиста» основан как раз на его биографии.

В начале карьеры я поклонялся таланту Рин-Тин-Тина, но теперь уже мог положиться на собственный опыт.

Мой дорогой друг Жан был под впечатлением судьбы Дугласа Фэрбенкса-младшего, но многое позаимствовал и у других знаменитостей: улыбку – у Джина Келли, движения – у Витторио Гассмана, усы – у Кларка Гейбла.

«А еще я смотрел сериал о Лэсси, которая была по-собачьи счастливой», – добавил он. И снова Лэсси…

Актер Джон Гудман, игравший крупного голливудского продюсера, сказал, что основывался на биографии Сесиля ДеМилля. Беренис Бежо по сценарию была предметом обожания Жана, ее героиню звали Пеппи Миллер. Беренис шутила, что моя роль важнее. Этот миф рассеялся, как только все увидели, насколько изумительной она была перед камерой, ее милое лицо красовалось практически в каждом кадре. Сама она утверждала, что духом походила на Грету Гарбо и Мэри Пикфорд.

Между прочим, некоторые сцены снимались в невероятной красоты особняке в Беверли Хиллз, где какое-то время жила сама Мэри Пикфорд. Говорят, именно здесь начались их отношения с Дугласом Фэрбенксом, и я трепетал при мысли о том, что пометил территорию в доме, где ступала нога человека, сыгравшего Зорро.

Фильм снимали в цвете, потом обрабатывали. Оператор использовал специальные фильтры, чтобы получить черно-белый эффект. Каждый цвет тщательно анализировали, играли черными и белыми тонами. Цель – найти точный оттенок серого. В кадре не было никаких узоров и рисунков, вместо них – блестящие и металлизированные ткани (хотя для меня это не имело никакого значения).

Все – от декораций до освещения – было контрастным. Чтобы подчеркнуть изменения в жизни главного героя, использовали специальные осветительные приемы. В начале Джордж в лучах яркого света, который по ходу фильма тускнеет. В финале главный герой погружается в задымленное пространство.

Особое внимание – костюмам. Поскольку главная линия фильма – судьба Джорджа, его костюм темнее, чем у остальных. По ходу сюжета, по мере обесценивания таланта – его костюмы растут на два размера, а обувь тяжелеет. Это создавало впечатление, словно он едва волочит ноги.

Я сумел так же удрученно волочить лапы в ногу с хозяином и без помощи тяжелой обуви – талант!

Жана всегда снимали спускающимся по лестнице и никогда поднимающимся – чтобы подчеркнуть драматизм его нисходящей судьбы, тогда как Пеппи, в логике роста популярности, поднималась по лестнице, ее одежда становилась светлее.

Между прочим, в начале фильма ее имя умышленно писали с ошибкой: «Peppi» вместо «Peppy». Думаю, режиссер хотел подчеркнуть, что для неизвестного актера его имя не имеет особенного значения. Кстати, сначала мое имя тоже написали неправильно. И несмотря на то, что в конечном итоге ошибку исправили, в некоторых странах (особенно во Франции) меня так и знают под именем Агги.

Большую часть дня я проводил в гриме, у меня был персональный «визажист для животных», Роуз Ордайл. Она использовала только натуральные красители растительного происхождения. Ими она разукрашивала в нужных местах мою шерсть, усиливая контраст. Поскольку Дэш и Дьюд были наняты для съемок на случай моей болезни или травмы, нам надо было быть похожими друг на друга. Поэтому ежедневно к нашей с Дьюдом и без того чудесной окраске добавляли асимметричные пятна – как на шее у Дэша.

Думаю, необязательно напоминать, что Дэшу посчастливилось появиться в фильме лишь на несколько секунд – в самом начале, когда Джордж Валентин удаляется от камер, погружаясь в затемненный тоннель, а Дэш бежит вслед. Я остался в этой сцене за кадром: Папа хотел проверить, как Дэш поведет себя под давлением. Он справился хорошо, и я не жалею, что одолжил ему этот эпизод, хотя всегда считал, что он слишком пружинит при ходьбе.

Дьюд тоже участвовал минимально – в сцене, где несчастная жена Джорджа (ее роль сыграла Пенелопа Энн Миллер) бросает в своего мужа газету. В этом эпизоде я сидел на диване рядом с Жаном. Между прочим, я стал очень общительным. Могу поладить с кем угодно и практически никогда не конфликтую ни с кем, кроме кошек, козлов, белок, попугаев и зебр. Но когда Пенелопа швырнула в моего обожаемого Жана газету, рефлекторно вздрогнул. Мне не понравилась эта выходка.

Я эмоционален, но ко мне с детства относились с уважением. Никогда не обращались жестоко и ничего в меня не кидали. Я не знал, как на это реагировать, поэтому защитная реакция была для меня в данном случае естественной.

Во втором дубле я зарычал, а в пятом порвал проклятую газету в клочья. Думаю, Пенелопа волновалась, как бы в шестом дубле я не вцепился уже в нее. Так в кадре появился Дьюд, в прошлом обитатель приюта, от которого дважды отказывались хозяева и предположительно грубо с ним обращались. Когда в него полетела газета, он едва пригнул голову, а потом спрыгнул с дивана. Я был счастлив, что подарил ему минуту славы.

За исключением этих двух моментов, я бил точно в цель, и с самого начала ко мне относились, как к равному партнеру. Признаюсь, съемочные будни были изнурительными. Особенно тяжело приходилось тем, кому под шестьдесят. Если перевести мой возраст в человеческие годы, то я тоже близился к этому рубежу, но выдерживал нагрузку хорошо. Я проводил на съемочной площадке до восемнадцати часов в день, но благодаря Омару и Саре справился и с этим. Они следили за тем, чтобы в промежутках между съемками эпизодов я успевал как следует отдохнуть.

Было трудно реагировать на команду «Сопровождать», если мы работали на шумных улицах, где неслись и сигналили автомобили, или в многолюдье. Тяжелее всего далась сцена, когда мы с Жаном выходим на улицу после премьеры последнего фильма с его участием: снаружи ожидали две сотни его фанатов и фотокорреспондентов.

Когда в кадре столько людей, о выполнении команд не может быть и речи. Оставаясь в образе, Жану пришлось корректировать и мои действия. Предполагалось, что весь эпизод я буду находиться рядом с ним, нюхать сосиски и реагировать на подаваемые сигналы. При этом я должен спокойно себя вести в море окружавших меня восхитительных ног.

Сцена была долгой, так как снимали ее с разных ракурсов. Камера была сфокусирована не на нас, а на определенной точке между нами, поэтому мы не могли сдвинуться со своих мест. Сара помогла запомнить точку, где я должен был остановиться и замереть. Понадобилось немало упорства, но в итоге мы справились.

Саре определенно нравилась моя работа, а Папа не прекращал меня поздравлять.

«Дружище, ты прекрасно работаешь!» – твердил он, почесывая так, что мой хвост выплясывал джигу. Еще он кричал: «Угги, ты сделал всех!», «Фантастика!». Однажды он подбежал после удачно сыгранной сцены и со слезами воскликнул: «Угги, ты такой умница! Угги, я иногда не верю, что ты – собака!»

Высочайшая оценка.

Мне нравилось в Омаре все. Мы прекрасно сработались за те восемь лет, что провели вместе. Я понимал его без слов. Бесспорно, доверие играло огромную роль, но еще важнее любовь. И конечно, съестные гонорары.

Обсуждаю гонорар с коллегой Джоном Гудманом