Угар отечества

«Если и прежде образованному меньшинству трудно было дышать под правительственным гнётом, то теперь дышать стало уже совершенно невозможно. Строгости усилились; цензура сделалась неприступной, частные лица, подозреваемые в либерализме, подвергались бдительному надзору». (Б. Чичерин. Сборник «Русские мемуары» 1826-1856. М., изд. «Правда» 1990 г., стр.231).

«В Москве водворились необузданный произвол, взяточничество и грязь. Что могли породить подобные порядки, как не возбуждение во всех мыслящих и образованных людях вящей ненависти к правительству?». ( там же, стр. 233).

«…гнёт сделался совершенно невыносим. Всякий независимый голос умолк; университеты были скручены; печать была подавлена; о просвещении никто уже не думал. В официальных кружках водворилось безграничное раболепство, а внизу накипала затаённая злоба. Всё, по-видимому, повиновалось беспрекословно; все ходили по струнке. Цель монарха была достигнута; идеал восточного деспотизма водворился в русской земле». (там же, стр. 305).

Велик соблазн вставить здесь ещё и мемуары французского аристократа маркиза А. де Кюстина «Николаевская Россия» о русской нации, монархе и порядках, да уж больно очевидна будет предвзятость.

Но вот и современный российский сатирик В. Шендерович обо всём этом сказал созвучно: «Но главное – нечем дышать… Государство постоянно придумывает для нас дополнительные проблемы – всем… Наше правительство, назначившее себя само, интересуется мною, только когда я должен заплатить налоги. А если я вдруг захочу узнать, на что эти налоги идут, мне говорят: «Не твоё собачье дело». Вот и весь диалог. А если я настаиваю на диалоге, у них есть для меня ОМОН с дубинками или, в конце концов, какой-нибудь чеченец, который меня пристрелит, – он ведь тоже инструмент диалога». («Собеседник», № 19/2015).

И, может быть, поэтому случившееся громкое и циничное заказное убийство не оказалось совсем уж неожиданным, хотя и было ужасным.

Ночью 27 февраля в 23.30 в Москве на Большом Москворецком мосту прямо напротив Кремля был убит оппозиционер и видный политик ельцинской эпохи Борис Немцов. Ему было 54 года.

Следствие, как обычно, для отмазки и успокоения общественности, выдвинуло несколько версий. Хотя с самого начала всем было ясно – версия одна: общественная и оппозиционная деятельность в целом. Нюанс был только в одном: с ведома президента или нет?

Я сразу был абсолютно уверен, что президент тут ни при чём. По двум причинам. Во-первых, никакой, абсолютно никакой серьёзной угрозы режиму и лично президенту Немцов не представлял. Во-вторых, нарочитая, даже вызывающая театральность злодейства. Прямо как на картине Сурикова «Утро стрелецкой казни».

Единственное, что могло косвенно скомпрометировать президента, могло выглядеть так. Конечно, Немцов его, как говорится, достал. Конечно, он ему надоел. Конечно, раздражал. И президент сказал своим службистам примерно следующее: сделайте так, чтоб я о нём ничего больше не слышал.

Через неделю задержали семерых чеченцев. Вот откуда театральность исполнения. Восточные люди падки на красивости в злодействе. В конце года глава Следственного комитета РФ Н. Бастрыкин заявил: дело раскрыто. Одних объявили исполнителями, а одного, по фамилии Мухудинов, – заказчиком.

Вот и всё.

Но есть и другие мнения.

Константин Боровой – председатель партии «Западный выбор», оппозиционер говорит в интервью:

«Я твёрдо знаю одно: никакой чеченской самодеятельностью это не было. Такие вещи согласовываются на достаточно высоких этажах. Пусть не личная инициатива Путина, но, конечно, исполнителям подмигнули: «Папе понравится». («Собеседник», № 21/2015).