Удивительный мир птиц. Легко ли быть птицей?

Второе обстоятельство, при котором птицам чрезвычайно полезно держать один глаз открытым, – когда они спят на лету, то есть пока находятся в полете. Предположение, что птицы могут спать и лететь одновременно, когда-то казалось абсурдным, но орнитолог Дэвид Лэк, изучая черных стрижей, обнаружил, что вероятность подтверждения этой гипотезы довольно высока. Не только он, но и другие часто замечали, как стрижи взмывают в небо в сумерках и возвращаются лишь на следующее утро, и приходили к выводу, что они, должно быть, спят в полете. Еще более убедительным выглядит свидетельство одного французского пилота, участника особой ночной операции в ходе Первой мировой войны, планировавшего над расположением войск противника с выключенным двигателем, на высоте примерно 3 км: «Мы вдруг очутились в странной стае птиц, которые казались неподвижными… они были широко рассеяны в небе и лишь в нескольких ярдах ниже самолета виднелись на фоне слоя белых облаков». Примечательно то, что две птицы были пойманы и опознаны как стрижи. Разумеется, ни Лэк, ни тот французский летчик не видели, был ли у замеченных ими стрижей один глаз открыт, но это вполне вероятно. Однако серокрылых чаек в Северной Америке видели летящими только с одним открытым глазом к месту ночевки, следовательно, они уснули еще до того, как достигли этого места[60].

Вместо того чтобы заканчивать главу на этой сонной ноте, мне хотелось бы завершить ее более динамичным упоминанием – об исключительно быстром полете некоторых птиц. Вспомним снижающегося стрижа, или стремительные броски колибри от одного цветка к другому, или то, как ястреб-перепелятник или полосатый ястреб со свистом рассекают воздух, лавируя среди веток в погоне за добычей. Такая быстрота движений требует, чтобы мозг работал очень быстро, и я часто задавался вопросом, как этот процесс происходит у птиц. Пожалуй, нам не следовало бы удивляться наличию у птиц этой способности, ведь насекомые, мозг которых гораздо меньше, а зрение не такое острое, прекрасно справляются с той же задачей.

Наиболее наглядное из доступных нам приближение к тому, что значит обрабатывать информацию так же быстро, как колибри или ястреб, – ощущение замедленного времени, возникающее при околосмертном опыте. За годы экспедиций я несколько раз пережил околосмертное состояние, и, наверное, многие читатели, подобно мне, испытывали те же ощущения, попадая в дорожные аварии. Пока изо всех сил бьешь по тормозам, а тебя неумолимо несет на другую машину или на дерево, мозг продолжает отмечать каждую деталь и ощущать каждую секунду так, словно все происходящее тянется в десять раз дольше, чем на самом деле.

Невероятно, но факт: несмотря на то, что таким образом нам удобно представлять себе, что значит быть стремительной птицей, психологи уже установили, что ощущение замедленного течения времени в ситуациях, связанных с околосмертным опытом, – иллюзия. Это причуда нашей памяти: пугающие события запоминаются во всех подробностях, поэтому мы замечаем, что время будто бы замедлилось, лишь после того, как происходящее свершилось. Разумеется, колибри или ястреб воспринимают события в реальном времени[61].

2 Слух

Не вызывает сомнения то, что способность слышать у птиц хорошо развита, и это относится не просто к восприятию звука, но и к умению различать или распознавать его высоту, длительность и мелодии, или музыку.

Альфред Ньютон. Словарь птиц (Dictionary of Birds)

Бородатая неясыть с огромным лицевым диском для улавливания звуков. На миниатюре (в центре) показана выраженная асимметрия черепа североамериканского мохноногого сыча, уши которого, как и уши бородатой неясыти, несимметричны; левое ушное отверстие у сыча (слева), расположение ушей (справа, стрелки)

Это странное место: темное, сырое и по британским меркам на редкость глухое. Ночное небо на горизонте окрашено оранжевым заревом огней Питерборо и Уизбича, на его фоне подсвеченные прожекторами трубы кирпичного завода изрыгают жаркие столбы дыма прямо в облака. На ровном, ничем не примечательном ландшафте я вижу фары случайной машины, движущейся по пустынному загородному шоссе. Но самая диковинная черта этих мест – несмолкающие и монотонные «крекс-крекс» коростелей в черноте лугов. Одна птица довольно близко, другая подальше, но насколько – трудно судить, поскольку ее крики звучат как-то странно, утробно, иногда громче, иногда тише, в зависимости от того, в какую сторону обернулся коростель.

Надеясь механическим скрежещущим криком отпугнуть конкурентов-самцов и в то же время привлечь самку, эта птица размером немногим больше дрозда может на протяжении всего брачного сезона успешно ускользать от взгляда человека. Ее присутствие выдает лишь голос.