Удивительные звери(Повесть, рассказы, очерки)

После неудачной охоты за лосями шатун направился по берложьим местам в надежде задавить своего собрата. Пришлось нам заночевать на его следах, а на следующий день возобновить преследования. К исходу дня подошли мы к медвежьей берлоге. Снег вокруг утоптан, клочья черной и бурой шерсти, кровавые пятна на снегу… Видать, здесь случилась схватка между двумя медведями, но кончилась вничью. Идем дальше. На подъем звери бредут широкими шагами, а под гору несутся вскачь, делая порой двухметровые прыжки. Следы вывели нас в старую гарь. Склоны сопки, изрытые глубокими оврагами, просматривались хорошо, но идти по крутякам было очень трудно. Мы, как на лыжах, скатывались с обрывов и снова карабкались по крутым склонам. Еще труднее приходилось медведю, поднятому из берлоги: больно жирный — отпечатки лап глубокие и когтей почти не видно. Такой медведь не способен на долгий бег, вот-вот его должен был настигнуть шатун.

Поднявшись на одну из сопок, я вдруг увидел на противоположном косогоре медведя. Он лежал около поваленного ветром дерева и, видимо, дремал.

— Что будем делать? — спрашиваю Авдеева. — Подхода к зверю нет: сверху — мелкий орешник, снизу — обрыв.

— Придется отсюда стрелять, — отвечает он.

— Давай стрелять с упора разом вместе по моей команде, — предлагаю я, — и как встанет на ноги, стреляй без команды, пока не сунется.

Прислонили стволы винтовок к деревьям, выцеливали не торопясь и ударили залпом. Медведь вскочил и крупными прыжками понесся на вершину сопки, а мы давай палить ему вслед. Набирая скорость, зверь перемахнул через перевал и скрылся. Молча спустились мы на дно оврага и начали карабкаться по косогору к тому месту, где лежал медведь. Не терпелось скорее определить, ранен ли зверь. Поднялись — и глазам не верим: за поваленным деревом лежит мертвый бурый медведь. От неожиданности Авдеев чуть не пальнул в него.

Подойдя к мертвому медведю, я приподнял его лапу и попытался перевернуть на бок, но он оказался очень тяжелым. Это был тот самый медведь, за которым гнался шатун.

— Что-то не видно следов драки? — спросил Авдеев.

— Дрались они на вершине сопки. Там его шатун и прикончил, а потом стащил на край оврага к валежине: видишь, волок с сопки. Здесь ему спокойнее было пожирать свою добычу, по таким местам не только охотники, даже волки не ходят. На ползимы еды хватило бы. Давай-ка теперь посмотрим, не попало ли шатуну.

Осмотрел я истоптанный медведем снег, кустарник — ни срезанного пулей волоса, ни кровавых брызг. Выходит, промахнулись. Ведь для рикошета пули бывает достаточно на ее пути одного мерзлого прутика и даже травинки. По следам было видно, что медведь сильно испугался выстрелов. Возможно, что пуля какая-то его все-таки слегка задела — уж очень долго он мчался широкими прыжками. И только перебежав речку, шатун успокоился, перешел на шаг. Начал было подниматься на водораздел, но тут его снова что-то встревожило, и давай он перемахивать через кусты.

До вечера гнались мы за ним. Смертельно устали. Заночевали на следах, а утром решили, что погоня бессмысленна, и повернули обратно. Так ни с чем и вернулся я в Хабаровск. А через месяц пришла телеграмма из Еловки: медведь убил старшеклассницу Надю Ивашину, приехавшую на зимние каникулы к родителям.

— Вот к чему привел твой промах, — заявил мне старший госохотинспектор. — Отправляйся опять на Бурею и без головы этого медведя не возвращайся.

Не буду рассказывать про горе родителей погибшей девушки. С медведем она столкнулась вечером, когда шла через огороды навестить подругу. Здесь он ее и схватил. Охотники потом гнались за ним двое суток, но безуспешно.

Никогда в жизни я не преследовал зверя с таким яростным желанием убить. На мое счастье, шатун наткнулся на добытого каким-то охотником лося. Наевшись до отвала мяса, он перетащил тушу в густые заросли лиственничника, загреб ее снегом, завалил валежником и лег рядом. Попробуй-ка сунься!

Все это я рассмотрел после, а тут, с ходу, увидев несколько одинаково свежих медвежьих следов, растерялся: какой из них последний? Пробираюсь сквозь густые заросли, а сам оглядываюсь по сторонам — хочется застать медведя на лежке. Снег был пушистый, двигался я бесшумно, но медведь почуял меня раньше, чем я его увидел. Получилось так, что мы скрадывали друг друга, и лишь выйдя на поляну, каждый увидел своего противника. Я замер, а медведь, рявкнув, перешел в атаку. Делая высокие прыжки, он быстро приближался ко мне. Теперь все зависело от верности моего выстрела. Вскинул я карабин и, поймав на мушку его широкий лоб, выстрелил почти в упор. Тихим послышался мне выстрел, словно дерево лопнуло от мороза, но медведь мгновенно сунулся головой в снег и, перевернувшись через спину, едва не задел меня задней лапой.

В страшные минуты своей жизни я всегда действовал спокойно, не торопясь. В руках появлялась уверенная твердость. Лишь после, когда опасность проходила, меня охватывала какая-то слабость, по телу пробегала дрожь. Так было и на сей раз.