Удержи меня

— Это не сработает. Папарацци заметят меня за милю, и они, вероятно, уже знают, что ты мой телохранитель, так что ты легко меня выдашь.

— Попробовать стоит, — бормочет он.

Макс сказал, что мне следует одеться удобно, так я не буду привлекать внимания. Не думаю, что это сработает, но я готова попробовать, чтобы сохранить мир между нами. Я просто надеюсь, что то, что я в джинсах, не появится завтра на первой полосе.

Натянув капюшон на голову, я улыбаюсь Максу.

Я все еще в шоке от того, что он пытается быть более человечным, и я не лгала, когда говорила, что ценю это. Я чувствую себя менее напряженной рядом с ним.

Лифт на парковке открывается, так что мы можем выскользнуть через черный ход, и я позволяю Максу осмотреть окрестности, прежде чем присоединиться к нему.

— Куда ты хочешь пойти? — спрашивает он, пока мы идем к выходу.

— Куда угодно. Обычно я езжу по городу, пока не увижу что-нибудь, что привлечет мое внимание.

Он останавливается и спрашивает:

— Хочешь взять машину?

Я качаю головой.

— Было бы здорово просто прогуляться. У меня никогда не получается этого сделать.

Кивнув, он кладет руку мне на поясницу. Если в первый раз, когда он сделал это без моего разрешения, меня это раздражало, то теперь его прикосновения заставляют меня чувствовать себя защищенной, и мне приходится подавлять желание придвинуться к нему поближе.

Когда мы выходим на тротуар, Макс не убирает руку и подходит ко мне ближе. Наши бока соприкасаются, и от каждого прикосновения одежды по мне пробегают мурашки осознания.

Хотя я и считаю Макса очень привлекательным, мне никогда не придет в голову начать что-то с ним. Не потому, что он мой телохранитель, а потому, что такие мужчины, как он, не смотрят дважды на таких женщин, как я.

Может, он и посмотрел бы, если бы я сбросила двадцать-тридцать фунтов, чего никогда не случится. Я слишком люблю поесть и отказываюсь морить себя голодом из-за мужчины.

Макс прижимается ко мне боком, когда говорит:

— Поверни налево.

Я следую его примеру и начинаю оглядываться в поисках чего-нибудь, что можно было бы сфотографировать.

Ничто не привлекает моего внимания, пока мы не доходим до Триумфальной арки. Голубь ищет на земле еду, и, взяв фотоаппарат, я выбираю черно-белую съемку и делаю пару снимков.

Внезапно птица взлетает, и я щелкаю как сумасшедшая, чтобы сделать как можно больше снимков. Как только голубь скрывается из виду, я оглядываюсь в поисках чего-нибудь еще. Я вижу пожилую женщину, которая хочет перейти дорогу, в то время как поток машин проносится мимо нее, и делаю снимок сзади, чтобы не было видно ее лица.

Когда я снова начинаю идти, Макс идет рядом со мной. Наслаждаясь свежим воздухом на закате, я улыбаюсь ему.

— Спасибо, что делаешь это.

На его лице появляется сверхбыстрая вспышка эмоций, прежде чем он кивает.

Мы полчаса гуляем в направлении Эйфелевой башни, и я делаю пару хороших снимков, когда на Париж опускается ночь.

Честно говоря, мне кажется, я никогда не гуляла по городу так долго. Никогда не думала, что это может быть весело.

Мы заходим в кафе и заказываем два кофе на вынос. Потягивая напиток, я смотрю на Макса, затем спрашиваю:

— Ты хотя бы получаешь удовольствие?

Он кивает.

— Я люблю бывать на улице. У меня начинается лихорадка, когда я застреваю в помещении.

Я удивлена этой информацией.

— Тогда, должно быть, меня охраняет адский пес.

Он качает головой.

— Это проще, чем я ожидал.

— А чего ты ожидал?

Мы переходим улицу, прежде чем он отвечает:

— Избалованную светскую львицу, которая каждое утро просыпается, выбирая истерику и насилие.

У меня вырывается взрыв смеха.

— Нет, это была бы Джульетта.

Мое внимание привлекает камера, и, узнав парня, я бросаюсь за спину Макса и почти приклеиваюсь к его спине.

— Папарацци! Он стоит у входа в отель Four Seasons.

— Наверное, ждет, когда кто-нибудь выйдет, — говорит Макс. — Он тебя еще не заметил.

Макс останавливается и, обернувшись, заправляет мои светлые пряди под капюшон.

— Просто не поднимай голову. Ты похожа на случайную туристку.

Мое сердце начинает биться быстрее.

— Хорошо.

— Мы пройдем прямо мимо него. Он не ожидает, что светская львица наденет джинсы и будет ходить по улицам.

— Хорошо.

Макс обнимает меня за плечи, и я крепко прижимаюсь к нему. Должно быть, мы выглядим как близкая пара, когда идем навстречу стервятнику, который продаст мое фото в любой журнал Франции.

Я низко наклоняю голову, и когда мы приближаемся к папарацци, Макс интимно шепчет:

— Что бы ты хотела съесть на ужин, ma chérie?

Я почти спотыкаюсь, услышав, как он называет меня своей дорогой, но, зная, что это притворство, отвечаю:

— Все, что угодно. Я не привередлива.

Мы проходим мимо мужчины, и Макс продолжает обнимать меня, пока мы не сворачиваем налево по улице и не исчезаем из поля зрения папарацци.

Я оглядываюсь через плечо и заливаюсь смехом.

— Мы действительно справились с этим.

— Охотник никогда не ожидает, что его добыча окажется прямо перед ним, — говорит Макс, опуская руку и снова кладя ее мне на поясницу.