Удельный князь

Берега Шексны состоят преимущественно из глины и ила, плотно осевшего слоями и окрашивающегося то в черный, то в темно-синий, то в бледно-зеленый и красный цвет, местами с тончайшими прослойками железняка. В этих илистых массах шекснинских берегов зарождается множество речной живности и планктона, служащих пищей для рыбы, этим и объясняется высокое качество шекснинской стерляди. Личинки местные обитают в круглых норках, прорытых ими горизонтально по направлению к воде, а весною вылетают прямо из берегов в виде мухи, и Шекснинские мужики дали этому насекомому, в несметном количестве бороздящему просторы, название метлицы, по сходству с зимней метелью.

Утро было тихое, свежее. Над водою клубился туман. Откуда-то доносилось глухое бормотанье тетерева, и весьма часто поднимались с реки стада кряковых уток. Чайки галдели на озерах. Водоход неспешно огибал Ягорбский мыс. По обоим берегам лежали подернутые инеем заливные луга, окаймленные ольховым лесом, растущим по торфяному болоту. Казалось всё будет хорошо.

Подобно своей сестре Мологе, Шексна текла замысловато, извилисто. Пойма изобиловала великолепными заливными лугами. Скорость течения в сочетании с глинистым грунтом придавали воде мутный, бурый цвет. В некоторых местах сочилась красноватая вода с голубым или зеленым отливом, признак близкого залегания железных руд.

Около погоста Борок река формировала крутой изгиб в тридцать километров, возвращалась и снова текла в юго-восточном направлении. По берегам стоял дремучий, первобытный лес, откуда порой выходили олени, встречалась много куниц, медведей и даже росомах. Глухие тетерева и рябчики сидели под каждым пнём, а конники, обычно спешивавшиеся в старицах чтобы размять своих скакунов, охотились на них и доставляли на водоходы по пять-шесть десятков этих красавцев каждый божий день.

В погостах вдоль Шексны дома выходили к реке рядами, ступенями, не формируя каких-либо улиц. Места древние, именно здесь проходил путь «из варяг в греки». Восточная ветвь: из Ладожского озера по реке Свирь в Онежское озеро, затем по Вытегре к волоку на Ковжу, а далее через Белое озеро по Шексне в Волгу. Я ведь карты кладов лично составлял, в здешних местах их десятки, в основном арабских дирхемов и европейских денариев.

Сильна здесь и мистическая составляющая. По давним представлениям русского народа, у каждой большой реки, у каждого большого озера был свой хозяин — водяной. В разных местах на Руси показывался он людям в разных обличьях: то увидят, бывало, его в виде седого старика, то в виде голой бабы, которая, сидя на камне посреди реки, чешет себе гребнем длинные волосы, из которых неудержимой струей бежит вода, то пригрезится в сумерках рыбакам водяной в виде человека огромного роста с зеленой бородой, с телом, поросшим мхами и травами…

В Пошехонье, в глухих погостах люди верили, будто водяной содержит целое хозяйство, а особенно любит он разводить коров, а коровы те у него все как на подбор чёрные да комолые. Ночами коровы выходят из реки попастись на пойменных заливных лугах, и если кому-то из селян удастся отогнать одну такую речную корову из стада, то ждет его удача — никогда на его столе не будут переводиться молоко и масло. Многие хотели попытать ночью счастья на приречных лугах, да немногим оно выпало.

В Шексне водяной обитал у погоста Омут, всего в двух верстах от слияния ее с Волгой, там была самая большая яма, сколько ни пытались местные мужики нащупать дно шестом, так и не удалось. А то было, шест из рук выскользнет, уйдет под воду, да так обратно и не покажется: водяной балует, говорили и крестились мужики.

В этом погосте мы проводника и наняли. Хороший Борщ мужик, то и дело меня сказками потчует:

— Раз в год, значится, — начал он свой сказ, — водяной вверх по Шексне идёт до Бела озера, угодья свои проведать. В щуку-рыбину огромадную перекидывается аккурат с ваш водоход. Голова аки бочка бездонная, бока мхом поросшие, а заместо очей красны огни! Мелкая рыбешка при приближении такого чуда врассыпную, в малые реки прячется. А вы ему наперекосяк идёте, да колёсами шумите! Кабы беды не было.

— А ты не переживай, Борщ, князь наш с водяными дружбу водит. Коли надобно, к вашему в гости с гостинцем заглянет. Гляди-ка! — мужики показали проводнику водолазный костюм, кучей лежащий в углу. — В сим зипуне и ходит к нему в гости.

— Свят-свят-свят! — Борщ перекрестился, боязливо посмотрел на меня и отошёл подальше от тусклого шлема. — С нашим не сговорится, тот нашего брата не жалует, — только и ответил он. — Он по пути сети крепкие рвёт, проламывает отверстия в езах аки медведь, а ежели кто ему по пути попался. О-о-о! Утопит и под водою такого дурака в кабального холопа обернёт. Заставит переливать воду али перекладывать песок с места на место, — пугал Борщ кормчих. — Однако азартен он без меры. В репку[i] с волжским бьётся, но всегда проигрывался в пух и прах. Расплачивался же завсегда своим главным богатством — рыбой. Сам видал! Седмицу назад из Шексны в Волгу шли косяки разной рыбы три дня к ряду, цельну тьмы рыбы проиграл!

— Иди ты!