Ударный рефлекс

Патрикеев взглянул на дом, извлек из папки фотографию коротко стриженного сероглазого блондина с массивным подбородком. Ничего примечательного: встретишь такого человека на улице и спустя несколько минут забудешь о нем. Однако у следователя прокуратуры были все основания заинтересоваться именно им...

Вот уже второй день милицейская «наружка» тщательно отслеживала подходящих кандидатов в серийные убийцы. Теперь, когда невиновность Ильи Корнилова была вроде бы почти очевидной, Юрий Александрович решил вернуться к первоначальной версии следствия и досконально проверить всех ялтинцев с отсутствующим большим пальцем левой руки. Ведь решение крымского руководства «ликвидировать сбежавшего маньяка при попытке сопротивления» не было зафиксировано на бумаге, столь сомнительный приказ никогда не подпишет ни один милицейский начальник! Зато «оперативную поддержку» следствию со стороны милиции никто не отменял. Вот Патрикеев и решил задействовать службу наружного наблюдения: отследить все контакты подозреваемых, тщательно прослушать их телефонные разговоры, узнать их интересы, пристрастия и хобби... А главное – попытаться на какое-то мгновение представить себя на месте подозреваемых.

Серийные убийцы – вообще особая публика. Превращение человека в скота происходит поразительно быстро и потому незаметно для стороннего наблюдателя. В повседневной жизни кровавый монстр может выглядеть воплощением добродетели, и нет универсального рецепта, по которому его можно было бы отличить от нормальных людей. Так что попытка «вжиться в образ» была, пожалуй, самым действенным способом определить настоящего преступника.

«Наружка» уже профильтровала двух предполагаемых маньяков: гинеколога ялтинской женской консультации Ивана Слижевского и председателя поисково-патриотического клуба «Коловрат», бывшего школьного учителя Геннадия Паскевича. Ничего компрометирующего или подозрительного в их биографии, поступках и телефонных переговорах обнаружено не было. К тому же, по наблюдениям Патрикеева, гинеколог Слижевский был слишком уж слабовольным для совершения столь кошмарных убийств. Впрочем, это не означало, что кандидатуру Слижевского следовало и вовсе исключить. А вот бывший педагог Паскевич и вовсе выглядел божьим одуванчиком; все, кто знал его, характеризовали Геннадия как порядочного, деликатного и застенчивого человека.

Так что единственным подходящим кандидатом на роль серийного убийцы оставался Владимир Глушков, рубщик мяса Ялтинского рынка. И биография у него была подходящая – две судимости, притом первая, по молодости, как раз за участие в изнасиловании. Да и профессиональный опыт говорил о многом. Но, главное – милицейские технические службы перехватили очень странный телефонный разговор Глушкова с его сестрой, произошедший накануне. Мясник, явно нетрезвый, слезливо рассказывал о какой-то «расчлененке», которую он спрятал, сестра же уговаривала «снять камень с души и во всем признаться». Конечно, прямым доказательством преступления перехваченный телефонный разговор быть не мог. Однако он не мог не насторожить; по мнению Патрикеева, к рубщику мяса следовало присмотреться более внимательно...

...Отложив фотоснимок Глушкова, следователь вновь взглянул на освещенное окно, тускло просвечивавшееся сквозь густую листву сада.

– Так, давайте по порядку, – следователь обернулся к оперативнику, спавшему за рулем. – Образ жизни, работа, знакомые, друзья, родственники, увлечения, страхи, свободное время... алкоголь, женщины. Короче, все, что удалось на этого мясника нарыть.

Сотрудник «наружки» был немногословен. Мол, за клиентом наблюдаем третий день, все его телефонные разговоры фильтруются соответствующими службами, биография изучена вдоль и поперек, все друзья-знакомые так вообще как под увеличительным стеклом. Классический типаж ялтинского базарного мужика, которого если и можно в чем-нибудь обвинить – так это в мелком воровстве и пересортице. Алкоголь потребляет в меру, ситуация с женщинами напряженная... С последней любовницей разошелся, новую пока не подыскал.

– Впрочем, это еще ни о чем не говорит, – завершил сотрудник службы наружного наблюдения свою речь. – Вон, знаменитый маньяк Оноприенко работал инспектором пожарной охраны. А в перерывах между убийствами вел обычную жизнь типичного обывателя...

– Но, в любом случае, времени у нас мало, – Юрий Александрович опустил стекло дверки, подставил ладонь под дождевые капли. – Я так думаю, что этого мясника следует спровоцировать на неосмотрительные шаги. Не подскажешь, кто в этом районе участковый?

Водитель поискал по карманам, протянул визитку. Однако взять ее Патрикеев не успел: в куртке мелодично зазуммерил мобильник. Следователь взглянул на дисплей: звонила Катя Круглова, из Ливадии.

– Что? Встретиться? Очень-очень важное? Конечно, я только «за»! Но сейчас не могу. Давай завтра. От уроков освободят, можешь не сомневаться...

* * *

– Надо же, Илюха, – в который уже раз повторил Дима, – не увернулся бы ты вовремя – грохнул бы лучшего другана!