УДАР ВСЛЕПУЮ

Максвелл также внимательно смотрел на аборигена. Ученый с радостью обнаружил, что парень кажется неве­роятно здоровым. У него не было даже остаточных судорог, которые все еще проявляются после приема паракобрина. Однако, плечи и руки Шана Ди были свидетелями того, что когда-то и он был жертвой дрожи. Они были покры­ты шрамами от укусов — это был явный признак болезни, которая не подвергалась лечению. Шрамы были очень ста­рыми и подтверждали то, что хотел знать Максвелл. Шан

Ди явно излечился. Он сделал то, что считалось невозмож­ным. Но как? Вернувшись к своей языческой культуре?

Шан Ди был непростым парнем. Плохо было уже то, что он разговаривал на очень ломаном английском, которому его научили первые миссионеры. К тому же он был очень подозрительным, упрямым и изворотливым. Вопросы Максвелла сразу навели его на мысль о том, что он знает об ограблении храма. Шан Ди прекрасно понимал, что ес­ли об этом узнают томбовианцы, то его обязательно ждет ужасная смерть.

— Не понимать, почему цветок лилии тебе хорошо, — повторял он, отводя глаза. — Томбовианцы не едят. Томбр- вианцы носят. Цветок лилии нехорошо для землян. Кан- килона выходить из цветка лилии. Земляне канкилона не любить. Земляне священники говорить — канкилона ужас... ужасный монстр. Земляне хотеть убить все канки­лона. Канкилона умирать, томбовианец умирать. Умирать нехорошо для томбовианец. Всем хорошо, если земляне не видеть канкилона.

Вот так. Эго нельзя было прояснить никакими вопро­сами. Им предстояло догадаться, что это был за «ужасный монстр» — канкилона. На Венере это могло оказаться чем угодно — начиная от обычной мухоловки и заканчивая ог­недышащим драконом. Понятно было лишь одно — между лилиями и монстрами существовала связь, и миссионеры этого не одобряли. Было ясно и то, что монстры были необ­ходимы для жизнедеятельности томбовианцев.

Вопросы об искрящихся шариках, наполненных га­зом, ничего не прояснили, хотя позже в ответах появился

смысл. Шан Ди отчаянно пытался уклониться от ответа и было очевидно, что он наврал Хоскинсу об этих шариках.

— Маленькие светящиеся шарики не драгоценные кам­ни, — признался он наконец. — Маленькие светящиеся ша­рики — нехорошо. Маленькие светящиеся шарики один день красиво... шесть-восемь дней... нет маленькие светя­щиеся шарики. Совсем нет. Может быть, маленькие светя­щиеся шарики папа-папа канкилона.

— Он врет, — сказал Паркс. — У нас в сейфе их восем­надцать. Мы изучали их дольше недели, и ни один из них не исчез. Я бы сказал, что они очень даже постоянные.

Шан Ди отказался углубляться в эту тему. Максвелл отметил связь шариков с загадочным канкилона, на кото­рую намекнул туземец, но не стал обращать на это особого внимания и перешел сразу к делу. Сможет ли Шан Ди сде­лать так, чтобы они смогли поприсутствовать на одной из оргий томбовианцев?

Шана Ди охватил ужас. Храмы томбовианцев всегда бы­ли табу для землян. Они были табу даже для самих томбо­вианцев, включая жрецов, за исключением тех дней, когда йроводились церемонии. Томбовианцы не посмеют убить землян, если те осквернят священное место. Они уже были научены горьким опытом. Hq о том, что они сделают с Ша- ном Ди, было даже страшно подумать. Ради них Шан Ди был готов воровать, заниматься контрабандой и даже уби­вать, если земляне смогут предложить достаточно табака, однако на такое он пойти не мог.

— Разве жрецы Томбовианцев не любят табак? — вкрад­чиво спросил Максвелл.

Это был именно тот вопрос, который нужно было задать. Он попал в цель. Шан Ди задумался. Он посасывал занкру и загибал пальцы, считая в уме. Наконец он решился.

— Может быть так, — все еще неуверенно ответил он. — Может быть Томбов жрецы разрешать Шан Ди прятать землян на стороне храма, но жрецы не давать землянам за­ходить в храм Томбов. Земляне не любить видеть канки- лона. Земляне болеть. Земляне пукум. Земляне сходить с ума. Земляне уничтожать храм Томбов. Земляне в храме нехорошо. Лучше земляне прятаться снаружи.

Оба ученых клятвенно пообещали, что будут незаметно наблюдать со стороны. Они будут воплощением скрытно­сти. И заплатят любую разумную цену. Они не насмеха­лись над чужой религией и не были реформаторами. Они лишь хотели раскрыть секрет здоровья томбовианцев. Шан Ди успокоился. Он даже заулыбался.

— Жрецы Томбов лучше жрецы-земляне. Томбовианец хочет долгая жизнь сейчас, на болоте. Томбовианец не хо­чет долгая жизнь потом, в раю. Рай нехорошо. Очень дале­ко. Болото лучше.

Паркс и Максвелл улыбнулись. В конце концов, они не могли винить этого беднягу. Как религиозная доктрина, которую им преподносили, могла оправдать тяжелый труд и страдания? Лучше быть здоровым сейчас, а они пусть надеются на свой рай. Они не стали спорить, а принялись подсчитывать количество табака, которое Шан Ди посчи­тал необходимым. Чтобы добраться до того места, где про­водился Праздник Долгой Жизни, им понадобилось три недели — тяжелейший путь, который они частично проде­