Удар в десятку

— Она еще долго могла бы разбивать мужские сердца, — беззаботно заметил Феликс. Его веселье не было неискренним — рядом стояла другая красивая женщина. («Почему я не встретил тебя раньше?» — мог бы он спросить Кэтрин.) И его теплый обожающий взгляд остановился на ее лице.

Элис встала, подхватила шубку и нарочито накинула ее на плечи.

— Хотя лично я, — сказала она, — не думаю, что Камилла где-то далеко, потому что она бы никогда не оставила такую шубу.

Все обратили на нее внимание. Элис закружилась, демонстрируя шубу.

— Красивая, правда? — спросила она. — И, должно быть, самая лучшая вещь Кэм. Почему же она уехала, не взяв ее? Она была тщательно уложена в сундук. Сперва я даже подумала, что там тело, но…

Элис замолчала, поскольку Кэтрин Торп побледнела и откинулась на спинку стула.

— Что вы подумали? — прошептала она.

Элис медленно села. Она заметила, что Маргарет также испугана. Ее рот слегка приоткрылся, сильные руки стиснуты, а в глазах — ужас.

Но внимательнее она наблюдала за тремя стоящими полукругом мужчинами. Три Д. Камиллы:

Дандас с бесцветными глазами, с внезапно потемневшими зрачками, как у кота ночью; Дэлтон с узким лицом, хорошо владеющий собой, своим гневом и страхом, и Феликс со сдвинутыми бровями — он обычно делал так, когда кто-то переигрывал или вел себя неинтеллигентно.

Вдруг Элис поняла, что все трое похожи на толстых настороженных хищных птиц, а дрожащие Кэтрин, Маргарет и она сама — на глупых и импульсивных, не очень смелых и очень беззащитных ягнят.

И Камилла тоже была ягненком, Камилла, оставившая все свои пожитки и даже новую красивую шубу.

Воцарилось странное напряженное молчание, которое нарушил Дэлтон Торп.

— Вообще все выглядит весьма странно. Но я ничего не знаю о так называемом побеге Камиллы. — Его тон был сух. — Я не посвящен в этот секрет.

— Похоже, никто из нас не был посвящен, — весело засмеялся Феликс. Дандас серьезно добавил:

— Это очень плохо, особенно что касается ее работы. Занятия начинаются на следующей неделе, и она должна была об этом подумать.

(Как странно, что Камилла не оставила Дандасу записку. Она всегда легкомысленно относилась к работе. Но чтобы так…).

Кэтрин Торп подалась к Элис. Теперь на ее щеках пылали красные пятна.

— А почему вы надели эту шубу? — прошептала она.

— Ну, просто так. Камилла никогда не была против, если я надевала ее вещи.

— Мне кажется, вы о ней что-то знаете. В конце концов, как получилось, что вы появились так вовремя…

Дэлтон подался вперед. Лицо его было тонким и смуглым.

— Кэтрин!

Выражение лица Кэтрин резко изменилось. В какой-то момент показалось, что девушка разрыдается. Она что-то невнятно пробормотала, когда Дэлтон заявил:

— Моя сестра очень взволнована. Она обожала Камиллу.

— Она была моей лучшей подругой, — прошептала Кэтрин.

— Не была, — сказал Дандас ровным голосом. — Вы употребили неверное время. Я не сомневаюсь, что Камилла вернется и расскажет нам обо всех своих прегрешениях. — Он мягко рассмеялся. — Во всяком случае, она вернется за шубой. И что все мы так беспокоимся?

Маргарет заерзала и пристально посмотрела на отца. Она была похожа на испуганного кролика. Но что ее так напугало? И что напугало Кэтрин? Уж если на то пошло, никто не взволнован, никто не выбит из колеи, даже Дандас, пытающийся поддержать непринужденную атмосферу, хотя на лбу у него выступили капли пота.

Несколько минут спустя все это уже казалось неудавшейся шуткой, и каждый размышлял, как Камилле удалось обмануть именно его.

Разумеется, никто не заметил напряженности и нервного срыва Кэтрин Торп. Дандас организовал ужин в приятной, веселой обстановке. А после ужина начались танцы. Элис сказала:

— Как весело!

Кэтрин оживленно повернулась к брату и, умоляя, словно рассчитывала на отказ, попросила:

— Ну, пожалуйста, давай останемся, Дэлтон. Здесь так мало молодежи для танцев. Для Маргарет это будет развлечением. Хотя, боюсь, она не сможет танцевать в этих туфлях.

Все посмотрели на грубые башмаки Маргарет. Они были на размер больше, чем надо.

Маргарет болезненно покраснела.

— Нет, все в порядке. Я не собираюсь танцевать.

Элис страдала от смущения девочки. Ей захотелось встряхнуть ее. Ну почему такая покорность? Что у нее не так? И это постоянно мрачное лицо, как у птиц.

— Маргарет, это совершенно ненормально, если тебе не хочется танцевать. Ты, может быть, встретишься с тем мальчиком, который хотел тебя пригласить. Почему бы не пойти домой и не переобуться?

— Ну конечно! — с горячностью подхватила Кэтрин. — А я дам тебе свой шарф. — Она сняла тонкий, как паутинка, шерстяной шарф, и он как бы поплыл вокруг ее головы. — Мы немножко взобьем тебе волосы, и ты будешь прекрасна!

— Я сказала, что меня не интересуют танцы, — угрюмо повторила Маргарет. На помощь пришел отец.

— Иди, моя дорогая, Элис и Кэтрин очень добры. Сделай так, как они говорят. Как это ни печально, но я понимаю, что ты выросла. — Он медленно развел руки, а потом сцепил их. — У нее нет матери, — сказала Дандас сам себе.

— Мы возьмем машину, — сказала Кэтрин. — А вы выпейте без нас.

В машине Маргарет вдруг выпалила: