Удар «Стрелы»

— Нет! Ты был самостоятельным командиром и мог поступать как считал нужным. До тех пор, пока не стал предателем. Сколько раз ты пытался дезинформировать Абделя, будто я тайно сотрудничаю с русскими? Сколько раз ты через своих людей подставлял и меня, и других достойных людей? Ты сдал неверным Хромого, ты продал гяурам Шашлычника, ты провалил русского полковника, снабжавшего нас ценными сведениями о замыслах неверных в Афганистане! А когда ты отслужил свое, инсценировал собственный захват, подставив своего подчиненного. Разве он пошел к русским не по твоему приказу? И федералы ждали человека, которого ты выставил «стукачом». А потом, когда тебя взяли, не твои люди вырезали семью несчастного? Ты решил выйти из игры жертвой. Думал, я не просчитаю тебя? Ошибся. Просчитал. И Абдель просчитал. Представляю, каково было твоим новым хозяевам отдавать тебя. Почему они отдали тебя? А, понимаю! Вы сошлись во мнении, что я не прокачал тебя. И что ты еще можешь поработать на неверных.

Халим рассмеялся:

— Как же ты, наверное, упрашивал русских не отпускать тебя. Но тщетно! Для них ты никто, шестерка. И им без особой разницы твоя судьба. А подохнешь, и хрен с тобой! Что ж, они ничего не потеряли. Ты отслужил свое и по-любому шел на списание. Такова участь предателей.

Топаев задрожал:

— Ты не прав, Халим! Меня, действительно, сдали, и я не работал на русских. Я никого не продавал. Вы с Абделем ошиблись.

— Конечно! Как же иначе? Но все! Мне надоело возиться с тобой. И не пой, умри, как мужчина!

— Не надо, Ха…

Он не договорил. Клинок Дикого рассек натянутую кожу горла бывшего полевого командира. Кровь толчками хлынула на его одежду. Карим с Довлатом отпустили тело Топаева. Оно недолго подергалось и затихло. Халим приказал убрать труп, спросил Зухура:

— Заложников освободили?

— Да, саиб! Но стоило ради этого шакала отпускать пятьдесят человек?

Халим, дождавшись, пока вынесут тело Топаева, ответил заместителю:

— Стоило, Зухур! Иначе, как бы мы достали его?

Зухур проговорил:

— Я не думал, что ты выставишь ему столь тяжкие обвинения.

— Тебе, Зухур, не надо было знать все, что касается Топаева. Его ликвидация — отдельный приказ Абделя, полностью совпадавший с моим желанием убить эту тварь. А заложники? Сколько мы захватили?

Заместитель ответил:

— Шестьсот двадцать три человека!

— Вот, более шестисот, а планировалось около четырехсот. Четверо сдохли в школе, сто пятьдесят восемь мы отпустили. Итого, сейчас у нас 461 заложник! И больше никто не выйдет из этой школы! Так что задачу отрабатываем с превышением плана. Абдель будет доволен. Лишь бы завершить все, как надо. И завершить рано утром, когда никто не будет готов к тому, что мы сделаем. Федералы потеряли контроль над ситуацией. Население дезорганизовано, но ему подарена надежда, которая усилит влияние народа на власть. Неверные получат такой сюрприз, от которого долго не смогут оклематься. А мы, мой верный Зухур, уйдем. И к отходу начнем готовиться с 23.00. Удар нанесем в 2 часа. До этого времени вместе с Каримом еще раз проверишь заряды, особенно в пристройке. И держишь минера при себе.

Зухур спросил:

— Ты уберешь его?

Халим скривился в коварной ухмылке:

— Нет, дорогой, Карима уберешь ты. Или имеешь что-нибудь против.

Заместитель ответил:

— Нет, командир! Я не имею ничего против и выполню любой твой приказ!

— Еще бы! Ведь моя жизнь — это и твоя жизнь, если, конечно, Всевышний не распорядится по-иному!

— Ты, как всегда, прав, Халим!

— Иди, Зухур! И держи контроль над людьми. Не дай им расслабиться! Мы на финишной прямой. И нельзя допустить ни малейшей оплошности. Ни малейшей, Зухур!

— Я все понял, Халим!

— Иди!

Заместитель удалился.

Халим вновь опустился в кресло директора школы. Ему предстояло еще раз тщательно просчитать каждый свой шаг при отходе из этой обреченной школы. Ошибиться — значило умереть! А он должен жить! Он заслужил жизнь. Ту жизнь, о которой мечтал и которая так близка. И он, Дикой, своего шанса не упустит. Нет, не упустит, несмотря ни на что!

Оперативный штаб по освобождению заложников. 23.00