Удар «Молнии»

— Щукин! — позвал он. — Ты не понял? Время пошло. Бензину — полный бак. Из этой консервной банки получится хорошая духовка. Не жарить же тебя в собственном соку.

— Оружие не сдавать, Щукин! — закричал начальник. — Обработайте пол! Они — под вами! Им больше некуда спрятаться! Огонь!

— Пожалей ребят, — сказал Глеб. — Тебе там хорошо командовать, а им тут сейчас будет жарко. Запихал людей в душегубку, а теперь командуешь… Щукин! Время-то идет!

Голос с украинским акцентом пропал из эфира — возможно, начальник перешел на другой канал, однако Глеб не стал искать его: из щели на землю выпал первый автомат…

А когда вывалился седьмой, Анатолий Иванович оттащил их к колесу и деловито сказал:

— Два не сдали, Глеб. Должно быть девять.

— Ты что, успел сосчитать?

— У меня абсолютный слух, — признался снайпер. — Два замылили.

Головеров постучал автоматом в борт.

— Мужики, еще пара стволов за вами! Через несколько секунд из фургона вылетели два пистолета-пулемета «Кедр».

— Теперь пора бы и поплясать! — вдруг спохватился Грязев и легким кувырком перекатился от заднего колеса в траву. — Барыню, с присядкой.

— Саня, кончай! — запоздало предупредил Головеров.

— Я же обещал тебе сплясать! — засмеялся он и, вскочив на ноги, на самом деле пошел в присядку вокруг грузовика. Снайпера ковыряли чернозем возле его ног, расчерчивали затвердевшую, блестящую корку проселка, а он прыгал, перебирал ногами, высоко вскидывая колени, словно танцевал на углях.

Никакая это была не барыня — скорее всего, пляска шамана, колдуна, вошедшего в экстаз ритмичных стремительных движений, притягивающих, странным образом чарующих воображение.

Одиночные выстрелы снайперов прекратились сразу в обеих точках. Возле асфальтового котла возникло какое-то шевеление, заложники таращились на плясуна сквозь пулевые пробоины…

Глеб нажал тангенту на радиостанции.

— Эй, хохол? Ты что замолчал? Ты меня слышишь? Пока идет концерт, давай встретимся и поговорим. Щукин оружие сдал, Коняхин лежит под бугром, я его хорошо вижу. И тебя вижу. Пора вести переговоры, ваши-то не пляшут.

Он подождал минуту — эфир молчал на всех каналах. Саня Грязев исполнял танец заклинания огня.

— Операцию ты провалил, — напомнил Головеров своему неведомому противнику. — Не хватало еще наделать трупов… Ты меня понял? Не слышу?

— Выходи к насыпи один, без оружия, — отозвался совсем другой, ранее не слышимый в эфире голос. — Я выйду, когда ты будешь на середине…

— Нет, приятель, я тебя переплясал — я и буду диктовать! — оборвал Глеб. — Условия такие: убираешь с позиций своих снайперов и идешь ко мне. Встречаемся на середине между фургоном и дорогой. Любой выстрел с твоей стороны — считай, одного человека потерял.

— А где гарантии, что твои люди не станут стрелять?

— Мои люди не произвели ни одного выстрела, — заявил Головеров. — Тебе этого мало?

— Хорошо, — помедлив, отозвался тот. — Выйду ровно через три минуты.

Когда парламентер спустился с насыпи, Грязев подскочил к колесу, возле которого сидел Глеб, выбил чечетку.

— На переговоры пойду я! Если пасли только тебя — могут запросто снять. И своих не пожалеют.

— Иди, — разрешил Головеров. — Обеспечь безопасный выезд, ну все как полагается.

— Понял! — Саня сбросил плащ. — За воздухом приглядывай. Вроде, вертолет мелькал на горизонте.

Переговоры длились минут двадцать. Сначала парламентеры стояли друг против друга, затем стали топтаться на месте, прогуливаться взад-вперед, и, наконец, уселись на землю, прямо на проселке. Глеб лежал возле колеса на животе и слушал эфир — пока вроде бы все шло честно, на всех каналах была тишина.

Или объявили радиомолчание, зная, что находятся под контролем? И сейчас намереваются переиграть? Взять реванш?

Вдруг парламентеры встали и решительным шагом направились в сторону трассы. Что-то говорили на ходу, показывали руками…

«Ковбой» приполз под грузовик, потянулся к куче оружия, отобранного у группы захвата.

— Вроде так не договаривались! Куда он пошел?

— Куда надо, туда и пошел, — Глеб дал ему по рукам. Синий микроавтобус обогнул асфальтовый раскатчик и поехал навстречу. Окна его были зашторены…

— Никому не верю! — «Ковбой» стукнул кулаком по земле. — Падлы, обязательно какую-нибудь гадость сделают!

Парламентеры скрылись в микроавтобусе. Эфир по-прежнему оставался чистым, но в небе появился вертолет — пролетел над трассой, сделал разворот и пошел на посадку, прямо на дорожное полотно, поближе к микроавтобусу.

— А это как понимать? — теперь не выдержал Анатолий Иванович.

Вертолет опустился на асфальт, двигателей не выключил. Пригибаясь, под лопастями пробежали двое и тоже скрылись в микроавтобусе. Прошло минут пятнадцать, прежде чем Грязев снова появился на дороге, с кем-то поговорил, пожал руку и прихрамывая, не спеша побрел к фургону. И пока он шел, непринужденно поглядывая по сторонам, в вертолет сели четверо, однако он тут же выключил турбины и вместе со звенящим воем оборвалось напряжение.

Глеб поджидал Грязева возле переднего бампера грузовика, солдатики на всякий случай сидели под машиной.