Удар «Молнии»

— Беру свои слова обратно! — сказал Глеб. — Это все из-за старой неприязни. Помните, как изгоняли меня из Приднестровья?.. Откровенно сказать, я тогда обиделся. Но дело прошлое!.. Меня привело к вам сегодняшнее положение вещей, прямо скажем, необъяснимое и противоречивое.

В какой-то миг Глебу показалось, что Миротворец готов кликнуть охрану и арестовать, либо вышвырнуть его вон — гримаса глухого недовольства мелькнула на лице. Бывшего нацгероя и не нужно было заинтересовывать; он и так бы не позвал подмогу, ибо имел недюжинное чутье на людей. И если к нему явился командир группы элитного спецподразделения, о пребывании в Чечне которого он не знал и не подозревал, значит за этим что-то стояло. И это что-то могло сильно повлиять на миссию Миротворца и на его политическую карьеру.

При этом Миротворец не торопил, вопросов не задавал, что было кстати.

— Насколько мне известно, вы прибыли замирить враждующие стороны и прекратить бойню, — потрафил Глеб его самолюбию. — И речь сейчас должна идти не о выгодах, которые принесет мир той или иной стороне, а просто о том, чтобы остановить кровопролитие. Я правильно понял ваши намерения?

— Да-да, — односложно проговорил он, ожидая главного.

— В таком случае, как понимать истинное положение дел? Вы приезжаете вести переговоры и устанавливать мир, а я имею приказ о восстановлении конституционного порядка в республике силовым путем и о физическом уничтожении всех лидеров преступного режима и бандформирований.

Глеб ничуть не преувеличивал: никто не отменял задачи и приказа, поставленного перед «Молнией».

— Вы что? С ума сошли? — Миротворец снова на несколько секунд потерял самообладание. — Кто отдавал такой приказ?!

— То же лицо. Тот же государственный муж, пославший вас найти мир в Чечне. И вам известно еще по Приднестровью, я исполнительный офицер.

Миротворец ни на мгновение не усомнился, что все это именно так, поскольку давно отряс спесь в коридорах власти. Трижды противоречивая политика в России стала уже нормой, и никто с этим серьезно не боролся и не протестовал.

— Кого из нас подставляют: меня или вас? — спросил Глеб, прерывая длинную, совсем не театральную паузу. — Знайте, я получил приказ намного раньше.

Миротворец внезапно вскинул голову, будто очнулся, спросил, как выстрелил:

— Диктатора убрали вы?

— Да. И есть видеоматериал. В моем личном распоряжении.

— Кто на очереди?

— Люди, с которыми вы ведете переговоры о мире. Он выматерился как мужик, хвативший молотком по пальцу.

Это уже был не приднестровский национальный герой — укатали сивку крутые горки…

— Нынешнее руководство Ичкерии?

— Не Ичкерии, а Чеченской республики, — отпарировал Глеб. — И не руководство, а террористы, мировым сообществом поставленные вне закона и подлежащие ликвидации.

— Называйте их как хотите, но только через них можно прийти к миру.

— Это — убеждение?

Он поиграл желваками, остервенело измял сигарету в пепельнице.

— Необходимость! Иначе стал бы я…

— Да, это не «румыны», — не без иронии согласился Глеб.

Тот не уловил ее — был погружен в собственные размышления. Вдруг перешел на «ты», что означало новый поворот в разговоре.

— Слушай, подполковник… Мы разумные люди, и вопросы войны и мира решаются не в Москве… государственными мужами, а здесь, тобой и мной. Я знаю, что такое приказ, да с нашими долбаными политиками и стратегами… Как моя матушка говорила, двум свиньям пойла не разольют.

— Понял, — усмехнулся Головеров. — Опять хочешь отдать приказ уйти? Как в Приднестровье?

— Это не я хочу! — неожиданно закричал Миротворец. — Жизнь заставляет!

— А что ты кричишь? — весело уцепился Глеб. — Я ведь могу уйти и остаться.

— Извини, — буркнул он, жалея о срыве. — Ты должен понимать, какое гнусное дело делаю…

— Мир — разве это гнусно?

— А с кем мириться? С этими?.. Ладно, что я должен сделать, чтобы ты ушел и не вернулся?

— Сдать мне всех террористов.

— Это не серьезно!

— В таком случае задача упрощается, — тут же переключился Глеб. — Меня интересует, по сути, один вопрос, ответ на который ты знаешь. Но вопрос существенный: я не верю, что «мир любой ценой» всего лишь рекламная кампания для тебя как политика. Это палка о двух концах, — слишком дешевая популярность и мизерный, сиюминутный эффект. Тебя отблагодарят матери солдат, которых ты вернешь по домам живыми и здоровыми. Получишь какую-нибудь премию международного фонда… Надеюсь, на благодарность Чечни и славу национального героя Ичкерии ты не претендуешь. Насколько я представляю, ты не та фигура и слишком значительная личность, чтобы довольствоваться малым. Однако же взялся за это… гнусное дело? Кому это нужно? И если тебе, то зачем?

— Почему вы говорите мне «ты»? — вдруг возмутился Миротворец.

— Ответно, — ехидно заметил Глеб. — Я не ваш подчиненный.

— Да, впрочем, какое это имеет значение, — пробасил Миротворец, явно волнуясь. — У меня привычка… Мне нравится ваша жесткость, это я заметил еще в Приднестровье. — Он стал рассматривать Глеба так, словно увидел впервые. — Сколько вам лет?

— Лет мне тридцать два. Но не уходите от вопроса, иначе я не уйду из Чечни.