Удар молнии

Совсем еще юная — лет семнадцати — девочка с огромными от страха глазами и двумя стянутыми резинками хвостиками светлых волос послушно выбралась из-под того же стола. На ней был замызганный белый халатик, из-под которого выглядывала серая плиссированная юбка. Розовые носки и домашние тапочки с разноцветными бантиками: один — красный, второй — зеленый. Я так и прилип к этим тапочкам взглядом. У Ларисы дома точно такие же. Только бантики желтый и синий.

— What news? — послышалось сзади. Одна из «манекенщиц» объявилась на кухне. — How goes it? What else are we to do?

— Clear the both tables all plates and dishes, — распорядился «араб», — and put them in the sink. Rub out all fingerprints in the billiard room and anywhere, somebody of us could touch by the hands. All in all, yourselves knew what's what. — И сразу переключив внимание на плененных работников кухни, он вплотную приблизился к девочке. — Хорошая… — прошептал зловеще. — Красивая… — Именно так маньяки общаются в триллерах со своими обреченными жертвами. — И зачем же ты здесь оказалась сегодня? Не прогуляла. Не заболела. Как же я сожалею об этом! У девочки ходуном ходили коленки. Тонкие пальчики с коротко остриженными ногтями судорожно теребили полы халатика. Один из розовых носков съехал вниз и сжался в гармошку поверх домашнего тапочка с зеленым бантиком. Почти таким же, как у Ларисы.

— Эй, — посчитал нужным вмешаться я. — Прекращай спектакль.

Джон обернулся и одарил меня лучезарной улыбкой.

— Хорошо, Слава. Уже прекратил… Отсюда есть запасной выход? — снова обратился он к девочке.

Она судорожно сглотнула, дернув по-куриному головой, и еле выдавила из себя:

— Нет. — У нее был мягкий, сладкий, словно «Бенедиктин», голосок. — Выход заделали.

— Нет? — развеселился «араб». — Заделали? А продукты таскаете через холл? Какие же вы…

— Здесь лифт для продуктов. Но он совсем маленький. Человеку туда не влезть, — продолжала петь девочка… Продолжали ходить ходуном коленки… Продолжали разноцветными бантиками подмигивать тапочки… И сдались они мне!

Я подошел к маленькой железной дверце в стене, распахнул ее.

— Этот?

— Да. Вы нас не убьете?

— Хм, — ухмыльнулся «араб». — Не убьем. — Он заглянул в темное чрево лифта. — Сюда не влезет даже трехлетний ребенок. Где телефон?

— Нету. — Понемногу девочка начинала выходить из оцепенения. Из бездонных голубых, как весенние лужицы, глаз выкатились две хрустальные слезинки и устремились наперегонки к уголкам рта. — У клиентов трубки, а мы, если надо, спускаемся вниз… Вы, правда, нас не убьете? Скажите, пожалуйста!

Я не успел ответить ей: «Нет». На кухню, держа в охапке белую скатерть с посудой, ввалился «сутенер» и с грохотом опустошил сверток в мойку.

— Напили, наели… Не дотащить, — весело пожаловался он и, подскочив к и без того запуганной девочке, глухо шлепнул ее по худенькой попке. — Иди-ка, цыпочка, вымой чашки-тарелки. Хорошо вымой…

— …С мылом, — продолжил за него Джон. — Что в зале? Зачистили?

— А… — сыто рыгнул «сутенер». — Нечего зачищать. Всех покоцали с первой попытки. Был там, правда, один. Тот, которому Кристин отбила яйца. Дергал конечностями. Пока я не свернул ему шею.

«Бедная девочка, — подумал я про посудомойку. Она, сжавшись в комочек, из последних сил терла губкой наши бокалы и вилки. — Что ей приходится выслушивать!»

— Бабы сейчас вылизывают бильярдную. А очкарик уже поставил укол черномазому. Тому, которого вы берете с собой. — И без всякого перехода «сутенер» ляпнул мне: — Классная у тебя девица! Обещала мне вышибить зубы! — И снова без перехода, не дождавшись от меня какого-либо ответа: — Вот ведь искусница! Умница! Почти все перемыла? Я за это тебя…

— Пшел вон!!! — рявкнул я так, что зазвенели на полках тарелки. «Сутенер» заткнулся на полуслове, пожал плечами и направился к выходу. Но в дверях остановился и сказал:

— Вспомнил. С лестницы дверь пару раз дергали и стучались. Но мы, конечно, молчок. А поторапливаться все-таки надо. — И растворился в полумраке обеденного зала.

— Мне показалось, он пьяный, — сообщил я «арабу».

— Да, — вздохнул он. — Макс лучший в своем амплуа, но, к сожалению, стал выпивать. Теперь надо либо лечить, либо… — Он не договорил. Все было понятно без слов. — Ну, а ты совсем скис? — Джон подошел к красномордому повару, который полусидел-полулежал на полу и дышал со свистом и скрипом так, будто его душил приступ астмы. Джон легонько хлопнул его по спине. — Потерпи. Скоро все будет нормально.

Девочка справилась с нашей посудой за считанные минуты. Разложила на столе возле мойки тарелки и блюда, высыпала в ящик из нержавейки ножи и вилки, подвесила вверх ножками бокалы.

— Я все, — доложила она, выключая воду и вытирая руки вафельным полотенцем.

— Мы тоже все, — сказал Джон и посмотрел на меня. — Ты ничего не хватал здесь своими пальцами?

Я призадумался. Вроде бы ничего… Нет, обляпал кафель, когда валялся на полу за плитой. Я взял лежавшую в углу около мойки тряпку и занялся уборкой.