Удар мечом

— Чтоб ты язык свой поганый проглотил, мухомор трухлявый, — выругался Чуприна. — Добре ж ты гостей встречаешь…

Мыкола и Ванда дружески пожали Чуприне руку. Видно, они его хорошо знали по прежним встречам.

А когда Роман шлепнул ласково Ванду чуть пониже талии, та сыпнула довольным смешком — чубатый красавец ей, судя по всему, нравился.

— А где же ваша городская паненка? — спросил Чуприна.

Ива все еще стояла у него за спиной, и он ее не видел.

— Не оборачиваться! — резко потребовала Ива. — Руку из кармана, быстро!

Роман не спеша вынул руку и чуть качнул ею в воздухе — пустая, любуйся. Но Ива явственно ощутила, как окаменела его широкая спина, стянутая ватником, как пружинисто отвел он чуть влево корпус, и снова скомандовала:

— Два шага вперед! Марш!

И Роман, повинуясь отрывистой, как щелканье чабанского бича, команде, расслабил тело, готовое к прыжку, послушно шагнул вперед.

Мыкола лупоглазо моргал, не понимая, что происходит. Вот так же гавкали эсэсовцы в зондеркоманде, в помощь которой их, украинских полицаев, пригнали, приказав «робыты порядок з жидкамы» в Раве Русской. Два крокы вперед, обрыв ямы, выстрел…

«Влетел в ловушку? — лихорадочно соображал Роман. — Сколько их? Автомат под ватником, не вырвать… Хоть бы знать, что там творится за спиной… Если одна девка — справлюсь, лишь бы лицом к себе повернула, носком сапога — по руке, пистолет к потолку… Только одной ей тут делать нечего, не может она одна в засаде сидеть, если хата накрылась. Нет, тут что-то другое…»

Старый Хмара нагнулся, будто хотел поправить завернувшийся половичок, и взялся за ножку тяжелой дубовой табуретки.

— Облыште стилець![41] — заметила его жест Ива. — Стреляю без предупреждения!

— Течет вода от явора… — медленно сказал Чуприна.

— Яром на долину, — откликнулась Ива. — Красуется над водою…

— Красная дивчина, — продолжил Роман. В известных шевченковских строчках было заменено одно слово: поэт писал о калине. Именно о таком пароле Ива уславливалась с Дубровником. Но это была только часть пароля.

— Часы в кармане. Золотые, — уже уверенно сказал Роман.

— Якои пробы?

— Дев’яносто шостои…

— Все. Можешь поворачиваться. Извини… Роман облегченно вздохнул.

— Комедию ломаешь? Мало того, что меня весь Хмарын выводок знает?

— А я могу в них быть уверена? Курьер неделю не идет, что стряслось? Может, это моих дорогих хозяев работа…

— Предусмотрительная. Был бы таким Дубровник… Убили курьера.

Ива и бровью не повела. Шагнула к столу, положила руку на край, сказала серо, бесцветно:

— Раздевайся, потом доложишь…

«Ишь ты, доложишь… — только теперь начал наливаться гневом Чуприна. — Сперва пистоль в спину, а потом раздевайся. Правду передавал Сорока: стерва со взведенным курком».

Хозяева хаты медленно выкарабкивались из шока, в который их поверг неожиданный поступок Ивы. Хмара беззвучно шевелил губами — он бы и вслух высказал все, что думал, но мешало присутствие дочери. Ванда проворно забегала от печки к столу, собирая ужин для позднего гостя. Мыкола полез в шкафчик под иконами.

— Промерз? — спросил он сочувственно, добывая оттуда бутылку самогонки. — Ветер такой — прошпиливает насквозь. Ива, Ванда, составите компанию?

— Не откажусь, — согласилась Ива. — Зеноне Денысовычу, перестаньте зубами клацать на ночь глядя. Лучше присаживайтесь к столу.

«Дожил, — еще больше обозлился лесник, — приходит потаскушка какая-то и меня же в моей хате к чарке приглашает».

А стакан с самогонкой взял.

Ванда все норовила быть поближе к Роману, заботливо подкладывала ему в тарелку то вареной картошки, то солененьких огурчиков.

Ива ее не осуждала: красивый парень — редкий гость в лесу.

— Где гостя положите? — спросила она после того, как не спеша и основательно закусили.

— Ты как, с паперами или без них? — спросил Мыкола у Чуприны.

— Документы есть, только ты ж сам знаешь — кто им поверит, если застукают меня у вас? Что мне здесь делать?

— Тогда упрячем тебя в боковушку.

И объяснил Иве:

— Из той комнаты, где вы с Вандой спите, ход есть еще в одну, маленькую.

Ива не стала разочаровывать Мыколу. Она еще в первый день обратила внимание, что пузатый двустворчатый шифоньер красуется не на самом удобном месте, а как раз посредине стены. Обычно в деревенских хатах шкафы стараются поставить косо к углу. В задней стенке шифоньера курьерша обнаружила узенькую дверцу, плотно подогнанную к боковине.

Длинная дорога утомила Чуприну. И хотя он крепился, заметно было, что ему смертельно хочется спать.

— О делах завтра, — распорядилась Ива. — Раз уж пришел — торопиться некуда.

Чуприна ушел вслед за Вандой в боковушку. Автомат он прихватил с собой.

Ванда вскоре возвратилась. Сказала:

— Не дал даже постель расстелить. Упал как убитый.

— Нравится он тебе? — с чисто женским любопытством поинтересовалась Ива. А думала о своем. Дубровник погиб. Везучим был, не один раз смерть обходила его стороной. Все до поры. Теперь по законам подполья она, Ива, должна его заменить, выйти на прямую связь с Реном.