Удар мечом (с иллюстрациями)

— Дивчинка хорошенькая, — подтвердил Нечай. — Веселая такая, приветливая. Вот только одна беда — нет у ребенка отца. И никто на селе не знает, как ее по отчеству величать. А ведь не от божьего ж ветра Ева рожала…

Старший оперуполномоченный развел руками.

— Ну, это ее личное дело. Может, кого полюбила крепко, женатого, к примеру. Семью чужую рушить не захотела, а любовь свою не переборола.

— Бывает и так. Только тут все по-другому. Кажется мне, что обвенчался ее суженый с лесом и освятил их брак не поп, а проводник Рен.

Малеванный круто повернулся к Ивану, стер с губ добродушную улыбку:

— При чем тут Рен? Говори яснее, загадки в таких серьезных делах ни к чему.

— Ты, конечно, знаешь, что когда мы партизанили, уходили в дальние рейды, разбойничали в этих местах варьяты [20]Рена. Рен даже на белом коне к фашистскому коменданту в гости приезжал, самогонку с ним пил…

— Действительно, этот злодей бродил в наших лесах.

— Вот, вот. Села сжигал, людей в землю вгонял. Его и по сей день хорошо помнят — кровавой памятью. И не одна вдова перед иконами поклоны бьет: пошли, боже, смерть Рену злую и тяжелую, развей его прах ветром, чтоб не осталось ни роду, ни племени.

Нечай потянулся к пачке с сигаретами, глубоко затянулся, немного успокоился.

— При Рене всегда был молодой хлопчина — адъютант. Знаешь, из таких файных казаков: профиль орлиный, взгляд соколиный, усы как пики, шапка на потылыцю. А если без дурней, то красивый, говорят, парубок. И многие считают, что батько дивчинки — тот адъютант Рена. На селе ни с чем не скроешься. Люди все видят.

Малеванный засомневался:

— Может, бабские сплетни? Сколько лет прошло. А если даже и так — ошиблась дивчина, жизнь себе испортила, таких жалеть надо.

— Ой, брате, — зло сказал Нечай, — смотри, как бы коханый Евы нас с тобой не пожалел ножом пли пулей. Кажется мне, недалеко он ушел от этих мест, заглядывает темными ночами к своей возлюбленной.

— Это уже серьезнее. Есть у тебя доказательства?

— Пока только подозрения…

Нечай рассказал, что Ева живет очень одиноко. Почти не знается с соседями, все сама да сама. Не любит, когда приходят к ней по делу вечером, старается поскорее выпроводить гостей. Но несколько раз замечали люди, что приходил к ней кто-то глубокой ночью и после этого появлялись в селе националистические листовки. А совсем недавно возвращался он, Нечай, с комсомольского собрания и столкнулся недалеко от Евиной хаты с каким-то типом, который сиганул серой тенью в сады и исчез. Сперва думал: может, завела коханого. Так нет, знает он всех хлопцев наперечет, многие подбивали клинышки к Еве — всех отвадила. А дочка Евы вышла на улицу в красивом платке, сказала подружкам, что тато подарил. Языкастые девчонки принялись ее дразнить:

— Нет у тебя татка, тебя мама в подоле принесла.

Девочка расплакалась, кинулась с кулачками на подруг.

— А вот и нет, мой тато в лесу живет и по ночам ко мне ходит.

Ева услышала, выскочила на улицу, в чем в хате стояла, бледная, простоволосая, отшлепала дочку, увела с собой.

Все это люди видели и слышали. Вот и делают свои выводы.

— Не хочу наговаривать, — заключил Нечай, — но присмотреться к Еве стоит. Тем более что адъютант тот не какая-нибудь третьестепенная личность у бандитов, а сам Чуприна…

Лейтенант Малеванный удивленно присвистнул. Вот это номер! Если то, что говорит Нечай, подтвердится, то есть реальная возможность ухватиться за конец ниточки, которая тянется к Чуприне и Рену. Рен, главарь краевого провода, относится к числу самых злобных врагов. Какое-то время назад, после разгрома вооруженных банд, он исчез, скрылся в лесах. Чуприна посвящен во многие бандитские тайны.

На следующий день Малеванный доложил «по начальству» о разговоре с Нечаем.

Начальник райотдела МГБ отнесся к предположениям Нечая весьма серьезно. Ивана он знал лично, доверял его умению оценивать людей.

Сказал Малеванному:

— Если мне не изменяет память, среди захваченных у немцев документов было и досье на Чуприну. Уточните…

Фашистская разведка ценила лояльность главарей ОУН, но не очень доверяла своим прислужникам. Каждый их шаг был под надзором. Бежали же оккупанты так поспешно, что не успели уничтожить картотеку на пособников.

Когда Малеванному принесли пухлую папку, лейтенант не без волнения развязал серые тесемки. Досье было оформлено со свойственной немецким чиновникам аккуратностью: все материалы пронумерованы, точно отмечены даты, в бумажный карманчик на оборотной стороне переплета вставлена фотография Романа Савчука — кличка Чуприна. Чубатый красавец улыбался доброжелательной улыбкой, в темных глазах читались дерзость и вызов: мол, смотрите, люди добрые, вот я какой. Узкий воротничок вышиванки красиво облегал сильную шею. Угадывались широкие плечи — тесно им в сером, небрежно накинутом по привычке деревенских парубков пиджаке. Чуть вьющиеся волосы волной падали на высокий лоб. «Хорош, — отметил Малеванный, — такой может присушить не одну дивчину». Он с интересом принялся перелистывать подшитые в папке бумаги.