Удар блокируют ударом

Вслепую Роман толкнул одну из дверей, втянул девушку за собой, нащупал в темноте что-то похожее на стол. Они не обменялись ни единым словом, сразу начали целоваться, инстинктивно отыскивая наилучшую позу для соития. Все шло молча, на ощупь, торопливо: прерывистое дыхание, горячая кожа, жадные губы, скользящие полоски меха…

Роман, не чувствуя веса, подсадил ее на стол. Она расстегнула ему ремень, молнию, обхватила ласкающими руками спину под рубашкой, с тихим стоном пустила его в себя.

«Одну минуту, – ворочалась в голове Романа далекая мысль, – только одну минуту…»

Он не знал, сколько длилась эта минута, время перестало существовать, был лишь волшебный ритм, постанывания, сладковатый вкус губ и судорожное обмирание во всем теле…

Щелкнул включатель, яркий свет залил помещение.

– Сука! – сказал кто-то отчетливо и злобно.

Брюнетка ойкнула, рывком сдвинула ноги, соскользнула со стола, прячась за спину Романа.

Натягивая брюки, он оглянулся, уже понимая, что ничего хорошего ни сказанное слово, ни поведение брюнетки ему не сулят.

В дверях, упираясь рукой в косяк, стоял невзрачный человек в очень дорогом костюме. Алмазная заколка для галстука, массивные платиновые часы. Все ясно, из этих. Новых хозяев жизни. Судя по тяжелой надбровной складке и волчьему прищуру, на пути к богатству сей господин провел не один год в тюремных стенах. За ним высились два здоровенных лба в нелепых смокингах. Вывод: договориться «по легкому» не получится.

Впрочем, Роман пока мало занимал вошедшего. Можно сказать, он его вообще не замечал, приковав все свое внимание к брюнетке, которая – Роман это чувствовал спиной – была напугана до смерти.

– Вы бы постучались, – сказал Роман, застегивая ширинку. – А то некрасиво получилось.

– Заткнись, – процедил невежливый гость.

– Ты его знаешь? – через плечо спросил Роман свою подружку.

Она выступила из-за него, жалко улыбаясь и кутаясь в горжетку.

– Жора, не надо…

– Заткнись, сучка, – дергая веком, прохрипел Жора.

Роману стало скучно. Ну почему они такие одинаковые? Вломились на самом интересном, грубят, сейчас угрожать начнут. На улице – двадцать первый век, а у них все те же косные нравы хитровских трущоб девятнадцатого столетия. А идеал вождя – горбатый Карп за столом, ломящимся от жратвы. Нет, далеко еще нам до европейского лоска, сколько денег во все аксессуары красивой жизни ни вбухивай.

– Знаете, уважаемый, это я во всем виноват, – сказал Роман решительно. – Девушка ни при чем. Давайте разберемся без нее.

Язык слушался плохо, руки путались в ремне, что снижало шансы на какое-то подобие победы, дойди дело до рукопашной. А дойти оно могло вот-вот, нависшие за Жорой костоломы смотрели сочувственно, что было, несомненно, дурным признаком.

– Тебя, гаденыш, никто не спрашивал, – мрачно изрек Жора, удостаивая Романа взглядом.

Роман почувствовал раздражение. Первое: упустит клиента. Второе: свалилась проблема. Третье: до чего же он не любил этих типов. Даже хмель слетел.

– Ну так спроси – и дело с концом. А то стоишь, сопли жуешь, двери подпираешь. Не шлагбаум.

В глазах Жоры вспыхнуло изумление. Он даже утратил интерес к брюнетке – чего и добивался Роман.

– Ты че, баклан, в натуре, оборзел? – заговорил он на чистом родном языке.

Роман взял брюнетку за руку, шагнул вперед:

– Можно пройти?

Что-то в его поведении насторожило Жору. Человек опытный, он догадался, что здесь кроется какой-то подвох. Какой, вот чего он не мог понять. Мужичок был тощий, по роже – из интеллигенции, одет, как это нынче говорят, гламурненько, оружия нет. Откуда же борзость? Упился до чертиков и ничего не соображает? Но взгляд нехороший, опасный взгляд.

Жора медлил. Ронять свой авторитет он не мог, это, по сути, было главное его достояние. Но и попасть впросак не хотелось. Поспешное решение могло обойтись еще дороже.

Ситуацию разрешило пустое: Роман, все же порядком охмелевший, слегка качнулся на ходу.

Ну, так есть, понял Жора, нарезался, идиот. А раз так…

– Дайте ему, – сказал он, отнимая от косяка руку. – Только тихо. Кости не ломать, но ливер опустить.

В дверь по одному шагнули лбы, встали плечом к плечу, заслонив проход.

– Не надо, Жора, – сказала жмущаяся к Роману брюнетка, о которой, как это водится в таких делах, все забыли. – Не трогай его, это я во всем виновата.

– Ты лучше помолчи, – отечески посоветовал Жора, – с тобой базар отдельный. Чего встали?!

Первый молодец лениво протянул руку, намереваясь ухватить зарвавшегося лоха за лацкан пиджака.

Роман эту толстенную руку перехватил, завернул до хруста и толкнул вздрогнувшую от боли тушу на второго молодца.

Толчок вышел преотличный: ошеломленные противники сбились в кучу, освободив на короткое время проход. Роман подхватил брюнетку и кинулся к двери, пока не завязался настоящий бой. Будь он трезвее, это его не смутило бы. Но в том-то и дело, что в нынешнем состоянии к бою он был мало способен, а потому следовало ретироваться как можно быстрее.

Жора вжался в косяк – въевшееся в нутро чувство опасности безошибочно подсказало ему, что на пути у этого фрукта ему лучше не становиться.